– Удивительно высокие шансы… всегда бы они такими были… Обычно жизнь меня так не балует, – с улыбкой ответил ей Глеб, превозмогая боль, потому что капсулы закончились еще накануне.
Несколько последующих дней Чужинов не помнил вовсе. Уже потом ему рассказали, что все это время жизнь его висела на волоске, который, к счастью, не оборвался. Единственное, что осталось в памяти, – заплаканное лицо Марины, которое он видел каждый раз, когда ненадолго приходил в себя.
Глеб смотрел вслед Старовойтовой, когда та неожиданно обернулась:
– Да, Чужинов, совсем забыла: там к тебе гость прибыл, Викентьев.
– Рад тебя видеть, Кирилл Петрович. Какими судьбами здесь?
– Я тоже рад, Глеб. Мы у Ларионова собирались, а на обратном пути решил сюда заглянуть. Как там, думаю, Чужак: поправляется, нет? Дай, думаю, проведаю.
В руках Петра Сергеевича Ларионова Мирный – бывшая военная база с немалым арсеналом и складами стратегического значения. И потому так сложилось, что он – самая значимая фигура в этих краях и далеко за их пределами. Викентьев тоже возглавляет поселение, но поменьше.
«Если Петрович сказал «мы», значит, Ларионов назначил встречу ему и другим главам поселений у себя. Где же им еще собираться, если не там?» – размышлял Глеб.
– Поправляюсь, Кирилл Петрович. Скучно здесь, – неожиданно для самого себя пожаловался он. – Одно спасение – книжки, иначе давно бы от тоски выть на луну начал.
Викентьев мельком взглянул на заставленную книгами полку в комнатке Чужинова.
– Благодать какая! – вздохнул он. – Мне бы вот так – лежать, скучать, книги почитывать… Марина-то где?
– Дежурит, вечером сменится. Кстати, спасибо тебе еще раз: удивительно вовремя тогда твои бойцы прибыли… думал, все – амба.
– Свои люди – сочтемся, – глядя в узкое, похожее на бойницу окно, пообещал Викентьев. – Ты, главное, выздоравливай поскорей. Да, Ларионов просил тебе рюкзачок передать. Так сказать, в благодарность за содеянное. Вместе с заверениями, что он добро помнит. Кстати, и сам рюкзак тоже в подарок. Там в кармашке письмо от него. И от Полины сверток. В общем, подарки тебе половину лодки заняли… снова должен будешь, – пошутил полковник.
«Бедная девочка! – Глеб вспомнил рассказ Поли об ее отношении к Ларионову. – Но по крайней мере живой осталась. А там, глядишь, и ее жизнь к лучшему изменится».
– Петрович! – взмолился вдруг Чужинов. – Забери меня, а?! Я у тебя в «Снегирях» обузой не стану, не настолько я немощный. Третий месяц пошел, как я здесь, чокнусь скоро.
– Верю, что обузой не будешь. А Евдокия Петровна отпустит?
– Сейчас попробую с ней договориться… – Глеб решительно поднялся на ноги.
– Сиди уж, я сам.
Глеб проводил Викентьева улыбкой. Смотрите, какой заботливый! Понятно же, что он со Старовойтовой лишний раз встретиться хочет. То-то все в окно поглядывал в надежде ее увидеть. А что, пара получилась бы не хуже других. Как поется в одной песне: он мужчина интересный, и она разведена. Пожалуй, не совсем так: оба они, и Викентьев, и Старовойтова, остались без близких пять лет назад, когда все и случилось. Но жизнь-то продолжается.
Чужинов взглянул на рюкзак – подарок Ларионова. Отличный рейдовый рюкзак переменной емкости, с модульной подвесной системой. Он давно о таком мечтал. Если дернуть за специальное кольцо, основная емкость отпадет и останется лишь пояс – фактически разгрузка, причем кевларовая[1]. И цвет хаки. Любой камуфляж, не важно какой, цифровой или растительный, подходит лишь под определенную местность, универсального нет, и хаки – то, что и необходимо.
Глеб открыл верхний клапан рюкзака. Сверху лежал комплект «Горки»: стопроцентный хлопок из нитки особой скрутки, придающей одежде водоотталкивающие свойства, с усилениями на локтях, коленях и задней части брюк. И тоже хаки.
«Как будто мешок Деда Мороза мне одному достался!» – Чужинов обрадовался как ребенок, извлекая на свет трекинговые ботинки от известнейшего немецкого бренда. – И размерчик мой!»
Не так давно, когда Глеб считал, что жить ему всего ничего, раздарил он все, что было у него ценного, не объясняя никому причин. Только и остались у него что автомат АК, произведенный в шестидесятых годах прошлого века, бинокль «Carl Zeiss», видавший виды комок да старые истоптанные сапоги, которые давно уже следовало выбросить. И тут на тебе! Впору заорать во весь голос от переизбытка эмоций. Возможно, Глеб и заорал бы, но прибегут люди с оружием спасать его от непонятно откуда взявшихся внутри поселения тварей. Представив все воочию, он усмехнулся.
Нож. Глеб вынул его из кожаных проклепанных ножен, поднес поближе к окну… Его собственный, верно прослуживший последние пять лет, остался в небольшом поселке на берегу Логи. Там, где он успел окончательно попрощаться с жизнью.
«Качество, проверенное временем», – хмыкнул он, рассматривая форму лезвия: именно такая форма и у американского Ка-Бара, и у отечественного НР – ножа разведчика. Ярко выраженная гарда, клиновидный скос. Пластинчатая, на клепках рукоять, массивное навершие с отверстием под темляк[2]. Нож явно ручной ковки, но Чужинов мог с ходу назвать с пяток сталей, применяемых в обычных инструментах
