встрепенулся, схватил автомат, глянул вопросительно на сержанта, знающего казалось эти болота словно дом родной, но Дубов лишь мотнул, едва заметно, головой, хитро щурясь. Рысь все также заполошно визжа, скинула свою «трещотку», но выстрелить не успела, Олег, мгновенно вскочив, выдернул оружие из девичьих рук, и, не сдержавшись, захохотал, булькая сквозь смех:
– Да обычная жаба… самая обычная… успокойся… а то со своими садистскими замашками – пулять во все подряд почем зря, не только погоню на нас наведешь, а и всех местных зверушек, и не известно еще кто страшнее.
Тигренко пригляделся, точно, вон она, здоровенная, с башмак сорок пятого размера, коричневая едва не черная, таращится на людей мутным зеленым глазом абсолютно бесстрашно. Едва слышно рассмеялся, перевел взгляд на испуганную девушку. По грязным щекам, катились беспрестанно маленькие шарики слезинок. Рысь отвернулась от мужчин, села на землю, спина ее мелко затряслась.
– Чего ж… это… – смутившись произнес сержант, потоптался, явно не зная куда себя деть, продолжил и вовсе не складно, – я ж… не хотел, ну не плачь… жаба там обычная…
Тигренко поднялся, не понимая зачем, действуя по наитию, подошел к плачущей Кристине, присел рядом, положив руку на ее худое плечо, и начал тихо, едва слышно читать стихи. Он и сам, не смог бы никому, объяснить, почему поступал сейчас именно так, просто сидел и читал по памяти шепотом «Я помню чудное мгновенье». И это помогло, вместе с каждой новой строчкой, девушка всхлипывала все реже, а под конец и вовсе успокоилась. Сидела молча, не поднимая головы, и Роман вдруг почувствовал себя ужасно глупо, раненым, по среди ночи сидеть в центре непроходимых дебрей и под аккомпанемент грозных рыков порождений миража читать наизусть стихи. Рысь вдруг подняла лицо, глаза ее сияли.
– Это ты сам сочинил? Сейчас, для меня?
Дубов усевшийся где-то позади, фыркнул, но промолчал. А Тигренко, почувствовал, как отчего-то кровь вдруг прилила к лицу, сказал грустно:
– Нет, это Пушкин. Великий поэт прошлого.
– Красиво… – Рысь зажмурилась, повторила медленно, будто катая по языку, пробуя на вкус, – …как мимолетное виденье… как ангел чистой красоты… красиво.
Роман осторожно убрал с ее плеча руку, посмотрел в чистое ночное небо, несколько звезд лукаво подглядывали за ним, застряв в паутине веток. Подошел Дубов, присел рядом, произнес едва слышно, словно боясь разрушить установившуюся над их островком тишину:
– Кристин, ты это, прости меня. Я ж не со зла, – протянул ей отобранную минуты назад «трещотку». Она взяла, мимолетно глянула на Тиграша, и тут же отвернувшись произнесла с какой-то странной интонацией:
– Да ладно, зато какие стихи я услышала… спасибо
Она явно выделила это «тебе», непонятно кому и адресованное, но объяснять вовсе не собиралась. Взгляд зеленых глаз снова стал дерзким, вызывающим. В глубине леса ухнула сова, и ее крик, словно консервный нож, вскрыл окутавшую людей тишину, тут же болота вновь заполнились повизгиваниями, рыками и стонами. Дубов поднялся, прислушался к доносившимся отовсюду звукам. Тигренко, чутко реагирующий на поведение друга, подвинул поближе автомат, спросил:
– Что там?
– Да, ерунда… ложитесь спать, я покараулю.
Рысь огляделась, высматривая место, где бы прилечь. Перехватив ее взгляд, Олег ткнул пальцем на свой баул.
– Ложись на рюкзак, и не так холодно, и не так жестко.
Капитан пристроился рядом, привалившись спиной к сосновому стволу, густо пахнущему смолой. Положил на колени автомат, произнес обращаясь к Корявну:
– Через четыре часа, буди. Сменю.
– Угу, – сержант уже отвернулся, пристально вглядываясь в ночь.
– Кстати, – Роман подвигал плечами, расслабляясь, спросил уже сквозь полусон, -что у тебя за оружие, первый раз такое вижу.
– Да еще когда с тропошниками ходил, у одного встреченного сталкера на два фонаря выменял. Он говорит, нашел это чудо в музее одном, в ожоге, он и название мне сказал, да как-то из головы вылетело… хоть и крутиться что-то. Вспомню, скажу.
– К нам тоже, пару раз сталкеры заходили, – сонно сказала Рысь.
– Их где только не встретишь, – согласно хмыкнул Дубов, почесывая яростно запачканную илом бороду, – народец, честно говоря, своеобразный, и по большей части неадекватный. Хотя чего удивляться, лазят там, где не то, что мозги закипят, сам можешь в момент испариться.
Тигренко не открывая глаз, подумал мимолетно, что сержант прав, но не всецело. Вспомнился виденный им единожды отряд зашедших в их городок сталкеров. Организованные, серьезные мужики, вышедшие из ожога, из-за чего их едва не положил патруль. Так вот, они вышли из зоны ожога, похоронили двух своих, одного свалила какая-то жуткая слизь охватившая все тело, второй провалился в какую-то аномалию, из-за чего его перекрутило так, что вряд ли осталось целой хоть одна кость. Его и принесли в толстом целлофановом мешке, бесформенный куль, некогда бывший живым человеком. А еще они принесли в город, ящик с артефактами РаГлаза11. До этого ведь даже не подозревали в их поселении, что страшная война породила такие необъяснимые вещи. Старший из сталкеров, Данила, по прозвищу Кузнец, рассказал на созванном городском совете много
