рядом.
– Ты хто-о? – Фараон попытался разглядеть в сумерках очертания смутного образа.
– Два!
– Да встаю уже, встаю. Выпал тут, резина штопаная!
Моментально последовал резкий удар прикладом в живот. Вроде и в броник влепил, а больно стало, аж тошнота к горлу подкатила, и глаза чуть не выпали. Бандит выставил ладонь, типа все в ажуре, спокойно.
– Три.
– Твоя правда… вояка, пеленай, – Фараон увидел крепыша в «горке», стоящего в борцовской стойке с автоматом в руках и кучей оружия за спиной. Стволов его, Фараона, подчиненных, павших в бою.
Курган сдернул с ренегата все снаряжение, липкое от крови, заставил снять бронежилет и повел в депо. Жуткая картина прошедшего боя заставила бандита скривиться: мертвые мутанты, истерзанные ими тела ренегатов, стонущие раненые пацаны, дымящиеся воронки и пятна выжженной земли. Фараон понял окончательно, что он не только проиграл – его группировка вообще перестала существовать в результате недолгой напрасной схватки. «Лучше бы прошли мимо и устроили ночлег где-нибудь на отшибе станции, ведь топали с хабаром, довольные рейдом, нет же, позарились на укрытие вояк и этот чертов сейф!»
Но когда он, оказавшись внутри депо, увидел численность защитников и их состояние, то им овладели сомнения. Может, все-таки и стоило надавить на армейцев, поторопиться с их ликвидацией, глядишь, и до волны мутантов успели бы, закрылись, устроили оборону до утречка. И сейф, и снаряжение противника достались бы трофеями, а клан остался целым и сытым в защищенном ангаре. «Идиоты! Все же не хватает нам, реальным пацанам Пади, ума, боевого опыта и способностей воевать. Все за легкой наживой и дармовым хабаром гоняемся, грабители с большой дороги, нахрен…»
Ситуация в стане вояк действительно напоминала лагерь МЧС в стихийном районе: раненые, два убитых бойца, мертвые мутанты, тлеющие стены, суета, мат. И при этом невредимых бойцов раз-два и обчелся. Фараону скрутили за спиной руки, положили на виду возле догорающего костерка с опрокинутым котелком каши и пнули под задницу. Бывший главарь бывшей группировки ренегатов сплевывал бетонную крошку, впившись щекой в пол депо, морщился от боли и негодования и теперь пытался вспомнить какую-нибудь молитву. Потому что знал, что после допроса с пристрастием спецназовцы кончат его за углом. За потерю своих, за потревоженный отдых, понесенные убытки и вообще, по законам Пади. А этот закон в отношении бандитов был у вояк один – расстрел!
Север промакивал мокрой тряпкой разбитые губы и полоскал рот, оставшись без двух зубов после брошенного снобом кирпича. Стелс отогнул край брезента, взглянул сначала на мертвое лицо Казбека, его пробитое горло. Потом на изуродованное лицо Таймыра, шею с переставшей пульсировать толстой веной, тяжело вздохнул и прикрыл погибших. Искореженный пулемет северянина лежал рядом. Стелс поднялся с корточек и направился послушать разговор Севера с двумя незнакомцами, так неожиданно пришедшими на помощь защитникам депо. Он, как и его друг, был в долгу у них, сбивших телекинез сноба и вовремя предотвративших возможную гибель Севера.
Курган беседовал с ранеными Миассом и Абаканом, хотя последний получил легкое осколочное бедра по касательной, в отличие от своего товарища, лишившегося свободы передвижения из-за перебитых ног. Пилот постепенно пришел в чувство, но пальцы на руке Кургана сосчитать пока не мог, поэтому его определили в разряд «трехсотых». Ученый, перепачканный кровью спецназовцев, ютился ближе к бойцам и все время озирался на черные стены ангара с гуляющими по ним бликами костра. Брошенная в его адрес фраза капитана: «Ладно, не лузер, а все-таки мужи-ик! Помог моим пацанам, спасибо, Костян!» – приободрила, вознесла «научника» в собственных глазах до ранга крутых перцев и повысила рейтинг среди народа. Глядишь, и на базе о нем замолвят словечко перед тамошним контингентом. Константин расплылся в блаженной улыбке на чумазом лице и крепче обнял грязный сейф.
Стелс пожал руки двух бойцов, назвавшихся Шрэком и Бесом. И хотя добрыми товарищами их назвать было сложно из-за экипировки, снаряжения и какого-то напряжения в небритых лицах, жесткости и еще странной, непонятной харизмы, обычно присущей молчаливым суровым воякам, но Стелс отнес это на последствия боя и недоверие к новым знакомым. Судьба и цели этой парочки его мало интересовали, но было в них что-то такое, что заставляло прислушаться, понять, изучить. Может быть, помочь.
– Куда путь держим? Дык, здесь не принято задавать такие вопросы, дабы не сглазить фарт и не навлечь лишние стволы на спину, сам же знаешь, Север! Давно тебя не видели в наших краях. Сейчас Восточные рубежи топчешь? – Шрэк раскуривал сигарету, искоса изучая внутренности депо и состояние группы, но лицом был обращен к собеседнику.
– Раз тайна такая, то лезть под скальп не буду, – ответил Север, перебирая оружие из сваленной возле ног кучи, – но как раз законы вольных в Зоне знают все – уходишь, скажи ближнему. А ты, Шрэк, как я погляжу, все в наемниках пребываешь? Тебе законы сталкеров чужды, а тайна ваша давно уже не секрет! Идете вы к базе ученых. Зачем, можно только гадать, но точно путь туда держите. Что, так и попрете вдвоем? Завещание-то оставили?
Шрэк недовольно цыкнул, переглянулся с Бесом, ковырявшим мозоль на желтой ладони, и проницательно посмотрел на Севера.
– И кто ж это напел вам о нашей цели? Или дедукция а-ля Шерлок Холмс?
– Считай, что так. Я Зону борозжу с небольшими перерывами лет уже цать, потому в людях разбираюсь. Угадал насчет вашего маршрута?
Поджарый, лет тридцати, с колючим взглядом Бес удивленно зыркнул на товарища. Шрэк держался более уверенно, эмоций не выказывал, но брови
