освобождения отчего-то не поворачивался язык.
Нас всех – как «бывших» рабов, так и хозяев, провели к месту стоянки нападавших. Те, что были на джамалях, ехали впереди, указывая дорогу; пешие, окружив нас, продвигались следом. Вооружены они были кто во что горазд: луки, ножи, палки, камни. По земле ступали сравнительно спокойно. Здесь путешествовать пешком было менее опасно, чем в Дезерре: змеи хоть и водились в этих местах, но все же не в таких количествах; к тому же днем они в основном спали, прячась под камнями, и выползали наружу только ночью.
Думаю, в первую очередь именно по причине ночных опасностей пустыни лагерь освободителей был окружен все теми же красными камнями. При этом он был значительно больше, чем пространство, отводившееся для наших привалов. Как-никак здесь находилось куда больше людей. К тем девятнадцати, что совершили нападение, добавилось еще человек пять-шесть дожидавшихся в лагере, в основном женщин. Сперва я удивилась, как этим людям удалось достать столько охранных камней. Но, припомнив, как один из них склонился над убитым телохранителем, и увидев сейчас, как он же принялся добавлять к «ограждению» новые камушки, сделала соответствующие выводы.
Меж тем нас с Берком и Юркмезом приняли вполне тепло, как «братьев и сестру», по собственному выражению освободителей. Иностранное происхождение «сестры» нисколько их не смущало. Но остальным пришлось хуже. Илкера, надсмотрщика, Данте и Ренцо привязали к деревьям. И вновь иностранное происхождение не сыграло для здешних хозяев никакой роли: к галлиндийцам отнеслись точно так же, как к уроженцам Арканзии. То одни, то другие освободители принимались прохаживаться мимо пленников, глядя на них с такой ненавистью, которая, казалось, могла разжечь под деревьями костер. Периодически в сторону привязанных летели плевки и горсти песка. Похоже, эти люди изрядно натерпелись в свое время от собственных хозяев, раз так ненавидели теперь всех, кто официально носил статус свободного человека. Определенно, в свое время я поспешила с выводами, решив, что арканзийские рабы во всем заодно с хозяевами. Удивило меня и то, что Берк с Юркмезом практически сразу же присоединились к остальным в издевательстве над пленниками. Удивило, но вскоре показалось донельзя закономерным, хоть я и не смогла бы в тот момент сформулировать, почему.
Сама же я старалась держаться от происходящего подальше. Села на песок, обхватив руками колени, почти так же, как сидела во время привалов прежде, до нашей ночевки в Бертане. Тихо поблагодарила женщину, с ободряющей улыбкой принесшую мне еду и флягу с водой. Но взгляд то и дело возвращался к деревьям и привязанным к ним людям.
А потом подошел Альтан.
– Наступило время казни, – объявил он.
– Казни? – подняла голову я. – Я думала, будет суд.
– Наш суд краток, – недобро усмехнулся Альтан. – Все рабовладельцы приговариваются к смерти, и приговор обжалованию не подлежит.
– Мой хозяин – галлиндиец, – заметила я. Впервые я назвала Данте «хозяином», и не ощутила при этом прилива всепоглощающей злости. – Он вел себя со мной корректно. Ничем не обидел. Заботился.
– Давно он тебя купил? – проницательно спросил Альтан.
– Неделю назад, – призналась я. – Чуть больше.
– Он просто не успел проявить свою сущность, – скривил губы Освободитель. – К тому же нам все равно, как именно рабовладельцы обращаются с рабами. Достаточно того, что они считают себя вправе владеть другими людьми.
Видя, что спорить с Альтаном совершенно бесполезно, я сменила тактику.
– Из этих четверых только двое – рабовладельцы. Один из арканзийцев – надсмотрщик. Один из галлиндийцев просто сопровождает своего товарища.
– Мне это известно, – откликнулся Альтан. Видимо, успел переговорить с рабами Илкера. – Надсмотрщик – это еще хуже, чем рабовладелец. А оба галлиндийца, без сомнения, заодно. Но ты права в одном: арканзийские пленники действительно интересуют нас куда больше. Наши основные претензии – именно к ним.
– Значит?..
Боги, а почему меня так волнует судьба Данте и Ренцо? Не я ли совсем недавно ненавидела их обоих? Не я ли желала только одного – оказаться как можно дальше от них, если понадобится, то даже на том свете? Зачем же теперь я рискую расположением Альтана, выгораживая чужих мне людей?
И тем не менее ответ Освободителя заставил мое сердце сжаться.
– Значит, арканзийцев мы казним сегодня, а галлиндийцев оставим на завтра. Пускай проживут еще одну ночь. А нам и завтра понадобится развлечение. Жизнь в пустыне нелегка – людям необходимо выпускать пар.
И Альтан зашагал дальше, уведомляя соратников о сегодняшних и завтрашних планах.
Вскоре все выстроились в подобие очереди напротив тех деревьев, к которым были привязаны Илкер и надсмотрщик. Каждый из рабов держал камень, а некоторые – сразу два, в обеих руках. Среди собравшихся были и Берк с Юркмезом.
– Хочешь принять участие в побиении камнями? – спросил меня кто-то из рабов.
Я покачала головой.
Я старалась не смотреть, но то и дело поворачивала голову в сторону деревьев и разъяренной толпы. Я старалась не слушать, но, даже заткни я
