поддерживая по дороге, следя, чтобы я лишний раз не наступила на шаткий камень и не шагнула в рытвину. – Сначала минуем рощу, потом перейдем через узкий ручей, а дальше будет рукой подать до боковой ограды. Я хорошо знаю эти места. – Выражение его лица стало задумчивым и менее холодным, чем обычно. – Много гулял здесь в детстве.
В скором времени, однако, выяснилось, что с детства Данте здесь кое-что изменилось. В частности, редкая рощица успела превратиться в труднопроходимый лес. Нет, это, конечно же, не был один из тех густых лесов, которые росли у нас на севере и по которым можно долго-долго брести, не видя из-за крон неба. Расстояния между деревьями здесь были порядочными, сосны казались чахлыми, по-настоящему широкие стволы можно было пересчитать по пальцам. Зато здесь росло много-много колючих кустарников. И вот продраться через эти заросли казалось порой практически нереальным.
Даже не знаю, как именно назывались эти кусты. Впрочем, здесь, на юге, очень многие растения обладали такой неприятной особенностью – были утыканы колючками. Причем это было свойственно не только сугубо южной растительности, но также кустам и цветам, знакомым мне по северной природе. Во всяком случае, выглядит очень похоже. Все то же самое, только щерится колючками. Даже одуванчики – и те колючие! То-то мне ни разу не приходилось видеть, как местные дети срывают их, чтобы подуть.
В придачу ко всему, местность здесь была неровная – то подъем, то спуск, и иногда достаточно резкий. Вот так протиснешься с трудом между колючими ветками, а нога уже начинает съезжать по податливой земле куда-то вниз.
Словом, из леса мы выбрались исцарапанные, перепачканные, взъерошенные, усталые и выглядящие совершенно неромантично. Данте ругался сквозь зубы и уже успел дважды попросить у меня прощения за то, что потащил в такую чащу. Я заверила, что не сержусь, особенно учитывая, что он как минимум пять раз спасал меня от падения.
Далее мы вышли к воде.
– Это и есть тот самый «узкий ручеек»? – осведомилась я, оглядывая преградившую нам путь ленту воды.
Не полноводная река, конечно, но ярдов пятнадцать вширь, наверное, будет.
Глаза Данте от этого зрелища округлились, и он выругался несколько громче, чем во время нашей «увеселительной прогулки» по лесу. Посмотрел назад, на возвышавшийся за спиной лесистый холм. Потом вперед, на негостеприимно бегущую мимо воду. Видимо, решил, что преодолеть это препятствие будет все же легче, чем возвращаться назад прежней дорогой. И принялся стягивать с себя камзол.
– Перейдем на ту сторону, – решительно заявил он. – Точнее, я перенесу тебя на руках. Не возражай, – добавил он, поняв по моему лицу, что я собираюсь сделать именно это. – Я сам втянул тебя в эту авантюру, так что мне и расхлебывать.
– Хорошо бы не в буквальном смысле, – заметила я.
– В буквальном смысле не придется. Черт бы побрал эти обильные дожди, на которые мы все так не могли нарадоваться! Но все равно здесь неглубоко. Так что я перенесу тебя на ту сторону, и ты не промокнешь. Подержишь?
Он протянул мне камзол. Я взяла. Подняв меня на руки, Данте шагнул в воду.
Поначалу казалось, что мы действительно отделаемся сравнительно легко. Все-таки Данте был в сапогах для верховой езды, и они не промокали. Но вот беда: любые сапоги промокают, если вода затекает сверху в голенище. А ее уровень быстро стал для этого достаточно высоким. Данте, конечно, не жаловался, но я все видела и сама.
Вскоре стало еще глубже. Вода дошла ему до пояса. Данте перехватил меня, поднимая повыше. Однако еще пара шагов – и стало очевидно, что это не поможет. В итоге мы оба как следует вымокли, прежде чем выбрались на противоположный берег.
Отряхнувшись и, насколько возможно, отжав юбку, я огляделась. До армона действительно оставалось всего ничего. Тем временем в очередной раз дунул ветерок – казалось бы, легкий, но я все равно поежилась от холода и обхватила себя руками за плечи.
– Ну как, ты все еще собираешься залезть к Эльноре в окно? – осведомилась я. – Не знаю, покоришь ли ты ее в таком виде, но ошеломишь так точно!
– Какое окно, какая Эльнора? – Данте произнес эти слова на удивление пренебрежительно. – Нам надо срочно оказаться в тепле и переодеть тебя в сухую одежду, чтобы ты не простудилась! Надевай! – Он снова вручил мне свой камзол, который я благополучно сохранила сухим, держа в вытянутых кверху руках, и успела всего минутой ранее возвратить владельцу. Убедившись в том, что я послушалась, он продолжил излагать свой новый план: – Добираемся до ограды и идем вдоль нее. Надеюсь, что здесь отыщется какой-нибудь боковой вход.
Боковой вход не отыскался. Мы шли и шли, а ограда все тянулась и тянулась. Ни ворот, ни самой крохотной калитки, ни людей, у которых можно было бы спросить, далеко ли ближайший вход. После очередного порыва ветра я громко чихнула и поплотнее запахнула камзол.
– Так, мне это надоело, – объявил Данте, имея в виду, конечно, не мое чихание, а отсутствие ворот. – Ну, вот что. – Он окинул меня извиняющимся и одновременно оценивающим взглядом. – Придется все же перелезть через ограду. Это единственный способ быстро доставить тебя в теплое место.
От неожиданности я снова чихнула. По изначальному плану через ограду должен был перелезать только Данте. Предполагалось, что я спокойно понаблюдаю за его действиями со стороны. Теперь же выходило, что подвиг придется совершать на пару.
– Вообще-то я не умею лазить по заборам, – честно предупредила я.
