усмешкой сообщил, что я освоила азы и теперь можно приступать к настоящему обучению. Я про себя изумилась, не решаясь спросить, чем же мы тогда занимались раньше, но в ответ получила лишь очередной смешок и команду разбить ни в чем не повинный камень, не прикасаясь к нему даже пальцем.
Задачка, надо признать, поставила меня в тупик и на протяжении долгого времени держала в напряжении. Подсказок лорд Эреной больше не давал, так что мне пришлось думать самой и часами крутить несчастную гальку, пытаясь сообразить, как ее уничтожить. Просто сжать в «кулаке» было полдела – охотно повинуясь поверхностному воздействию, камень легко влетал в стену и выбивал из нее мелкие осколки. Наверное, если швырнуть посильнее, он и сам разлетится на части, но лорд-директор не этого хотел.
Он велел мне разрушить камень, не прикасаясь к нему. А вот как это сделать, было непонятно. И сознание того, что ответ лежит где-то на поверхности, иначе наставник не стал бы так нагло молчать, просто выводило из себя.
От учебы, разумеется, меня на эти дни тоже никто не освобождал, поэтому решению новой задачи я не могла уделять столько времени, сколько она заслуживала. После цикла арре Оркона в класс явился очередной преподаватель – маленький и нудный мастер Ирхон, который начал подробно знакомить нас с географией и наиболее значимыми мирами Веера.
Наука вроде несложная, но времени на пролистывание карт уходило невероятно много. И хоть для наглядности нам показали объемную схему Веера, усвоить за седмицу такое огромное количество материала оказалось непросто. Я, к собственному неприятному удивлению, снова вспомнила, что такое головная боль. И была вынуждена каждый вечер засиживаться допоздна, чтобы понять, чем отличается климат на Гроже от климата на Диране. Или почему центральный мир империи – Табарр – живет по одним законам, а его маленький спутник, где обосновался император с семьей, – по другим. Не говоря уж о том, чтобы до мельчайших подробностей запомнить названия столиц миров, о которых я раньше вообще не слышала, и научиться различать их гербы, национальные символы и всевозможные флаги, знание которых мне, как Всаднику, когда-нибудь должно пригодиться.
Когда мастер Ирхон наконец откланялся, думаю, весь наш маленький класс вздохнул с облегчением. А потом позволил себе чуточку расслабиться, когда на смену занудному географу пришел напыщенный мастер Гнес.
Сам по себе этот человек мне не понравился. Его манера говорить, многозначительно растягивая слова, его надменные взгляды, горделивая осанка, при взгляде на которую кривился даже Риер, все это, наверное, должно было производить впечатление и заставить нас проникнуться оказанной нам честью. Однако чужая напыщенность вызывала лишь глухое раздражение. Стремление доказать, что мы ничего не понимаем, заставляло хмуриться и роптать. Манера мастера выхаживать вдоль рядов парт мешала сосредоточиться. А уж надутые щеки и презрительно выпяченная нижняя губа, этот тон… Словом, несмотря на то, что предмет мастер Гнес вел интересный, большой охоты знакомиться с ним я не испытывала.
К счастью, искусствоведение оказалось несложным для усвоения – оно не требовало ничего, кроме умения слушать и мгновенно запоминать. Литература, история, живопись, архитектура… Гнес говорил обо всем, что хоть как-то обогатило культурное наследие Веера. Живые картины и скульптуры, потерянные полотна неизвестных мастеров, редкие книги, за обладание которыми среди знатоков разворачивались нешуточные баталии… Он рассказал и показал нам много удивительных вещей. И ближе к концу цикла я даже почувствовала, что проникаюсь уважением к этому надменному, но весьма начитанному человеку.
Жаль, что старания мастера Гнеса не помогли мне решить главную задачу – неподатливый камень все еще оставался целым. Что я только с ним ни делала, чего только ни передумала, чего ни попробовала, – ничего не получалось. Так что в итоге мне пришлось вернуться к самому началу и, положив гальку на верхушку пирамиды, снова усесться на табуретку (на этот раз я добыла новую и крепкую) и молча уставиться на него в ожидании прозрения.
Состояние внутреннего покоя наступило быстро – стоило лишь расслабиться и закрыть глаза. Но через некоторое время дело застопорилось: было непонятно, что делать дальше. Поднимать гальку в воздух я уже неоднократно пробовала – не сработало, кидать в стену и ронять на пол – тоже. Что же мне, изнутри его взорвать?
Стоп! А может, в этом и есть разгадка?
Я присмотрелась к неподвижно лежащему камню по-новому и задумалась. А потом принялась искать в нем не совершенство, как раньше, а, напротив, какой-нибудь изъян. Ведь если для того, чтобы заставить его двигаться, я использовала собственное стремление к гармонии, то, может, для его разрушения от этой гармонии стоит избавиться?
Внимательно осмотрев гальку со всех сторон, я довольно быстро нашла нужное место – внутренняя структура камня, как я предполагала, оказалась неоднородной. Совсем капельку. В одном-единственном месте, которое, как узел, держало на себе все остальное. Правда, добраться туда оказалось непросто – все-таки структура у камня довольно плотная, а моя «рука» была чересчур велика для нее. Но, некоторое время помучившись и кое-как втиснув внутрь один «палец», я все-таки добилась своего – разрушила основу узла. А когда открыла глаза, с безумным облегчением обнаружила, что мои старания не пропали даром. И в углублении пирамиды вместо круглого камешка покоится аккуратная горстка самой обычной пыли.
– Очень хорошо, арре, – бесстрастно кивнул лорд Эреной, когда я с гордостью продемонстрировала свои успехи. – Вы сделали еще один шаг вперед, хотя потратили на это непростительно много времени.
Я тут же скисла, но омрачить свою радость до конца не позволила. Все же я сделала большое дело. Вот оно – живое свидетельство моей маленькой победы над собой. И портить этот праздник никому не позволено.
Впрочем, лорд-директор рассудил иначе, поэтому одним неуловимо быстрым движением все-таки испоганил мой маленький триумф, загасив его, как
