случай. Когда надумаю умереть от холода, обязательно о нем вспомню.
Окинув безнадежным взглядом царящую вокруг темноту, я снова тяжело вздохнула. Недавний боевой задор и мстительная радость куда-то испарились. Переполнявшие меня обида и разочарование постепенно отступили в тень. Их словно стерла из моей души невидимая, но властная рука. И только глухая тоска, которая остервенело грызла мое сердце, не пожелала никуда уходить.
Устав с ней бороться, я опустилась прямо на землю, или что там было вместо нее, и, подтянув колени к груди, обхватила их руками.
Куда идти, если меня нигде не ждут? Да и есть ли смысл бороться? За что? И ради кого, если тот, кому я всецело верила, меня предал, а тот, кого я считала врагом, оказался честнее и благороднее так называемого «друга»?
Впрочем, мне уже все равно, что будет дальше. И совсем не важно, выберусь я отсюда или нет. Ничего не хочу. Ничего мне больше не надо. Здесь хорошо. Спокойно. Тихо. Быть может, если попросить, на какое-то время я найду тут прибежище?
Правда, Рэн говорил, что безмятежная тишина Вечности двулика. Чем дольше слушаешь ее шепот, тем больше проникаешься ее равнодушием. И тем меньше помнишь о прошлом. Но я была готова отказаться. И очень хотела забыть. Вот только безумная тоска не давала этого сделать. Как дикий зверь, она терзала и терзала мою душу, отвлекая от бездумного созерцания Пустоты. Жадно теребила, царапала изнутри острыми когтями. Напоминала. Не давала уснуть. И усиливалась всякий раз, когда я вспоминала полный горечи взгляд брошенного на Атолле инкуба.
Что со мной сделала его магия? Почему мне так холодно без него? И почему так больно от мысли, что я могу его никогда не увидеть?
Очередной болезненный укол в сердце заставил меня сжаться.
Что будет с ним? И со мной? А с Рэном? Наверное, с моей стороны было малодушным оставить инкуба решать эту задачу в одиночестве. Это ведь я привела к нему дракона. Я помогла Рэну выбраться из плена. Непримиримые враги, которые на время заключили перемирие. Сколько времени они яростно боролись друг с другом? Сколько лет каждый из них отстаивал право быть самостоятельной личностью? Рэн когда-то не погнушался даже ударить в спину. Инкуб в отместку запер его в тюрьму. Дракон, накопив силы, ответил еще одной ментальной атакой, но у его противника в тот момент появилось новое преимущество, хотя и оно, как выяснилось, обернулось грандиозным обманом.
Я знаю, милорд очень сильный. И у него хватит стойкости удержать возомнившего себя невесть кем дракона. Лорд Эреной знает Рэна лучше всех. Он выстоит, он сумеет, я уверена. Но почему же тогда мне так плохо от мысли, что я оставила его одного? И почему, чем чаще я вспоминаю свой уход, тем больше он напоминает самое обычное бегство?
Смахнув с ресниц набежавшие слезы, я до крови прикусила губу.
Творец! До чего же вдруг стало обидно за себя! Сижу тут, как дура, рыдаю в три ручья, жалею сама себя, а о нем подумала только сейчас. Меня всего лишь предали — не в первый и, возможно, не в последний раз. А милорд рискует большим, чем просто жизнь. Если он проиграет, дракон заберет его личность, превратит в послушную марионетку, безмозглую куклу, которая станет выполнять любые приказы, — податливую, тупую. Для инкуба, ценящего свою независимость, нет ничего оскорбительнее.
Под натиском тревоги навалившаяся на меня апатия неохотно отступила. Недолгое оцепенение тоже отошло в тень. И в этот момент я неожиданно осознала, чем по-настоящему опасно это место. А осознав, вскочила на ноги и заозиралась в поисках выхода.
Вечность оказалась коварной. Подкрадываясь исподволь, она потихоньку убаюкивала безмолвием, подкупала тишиной и лишала воли. В первый раз меня вел маяк, поэтому ловушку я даже не заметила. Во второй — сжигала искусственно созданная ненависть, которая не давала времени на раздумья. В третий — был страх, который вытеснил остальные чувства и мысли. А сегодня я оказалась опустошена. Разбита и растеряна свалившимися на меня бедами. И Вечность не упустила своего шанса. Стоило мне лишь на минуту задержаться, как она ловко оплела доверчивую жертву незримыми сетями, незаметно сковывая разум, превращая мысли в вязкий кисель. И внешне ничем не ограничивая мою свободу, едва не замуровала в этой идеальной темнице, не позволяя ни желать, ни мечтать, ни верить.
Открыть отсюда тропу оказалось намного легче, чем ожидалось, — хватило простого желания, чтобы передо мной заискрилось знакомое окно перехода, из которого пахнуло незабываемым запахом моря. Но как только я сделала первый шаг, Вечность неожиданно встрепенулась и нашла-таки достойный аргумент, чтобы меня задержать. А я, в свою очередь, запоздало сообразила, почему это место показалось мне таким знакомым.
Если отбросить фантазии и не обращать внимания на детали, междумирье оказалось почти точной копией той самой комнаты, в которой я в последнее время проводила один интересный эксперимент. Лорд Эреной тогда велел мне всмотреться в себя, и я послушно всматривалась. И дракона своего рисовала здесь же. В точно такой же тьме, посреди таких же бесформенных облаков. И с точно таким же неприятным чувством, что из глубины этого бесформенного нечто за мной то и дело внимательно наблюдают.
Отличие заключалось лишь в том, что
Замерев на середине шага, я медленно повернулась и, словно кто подтолкнул, представила свой неоконченный рисунок. Четыре огромных лапы, обозначенных скупыми серебристыми мазками, свитый в полукольцо чешуйчатый хвост, гигантские когти, гладкие бока, безнадежно теряющиеся в темноте… Каждая недоделанная чешуйка — как безмолвный укор. Каждый изгиб — как молчаливая просьба продолжить. Тот самый дракон… Господи, неужели все так
