— Глупцы, — равнодушно заметил второй старец, не двигаясь с места. — Ритуал убьет их обоих.
— Я бы сказал, шансы у дракона еще есть, — отозвался третий.
— Сомневаюсь, — негромко обронил тот, который держал меня, а потом задумчиво добавил: — Он уже мертв. И как только завершится круг, его дух растворится в Пустоте.
Я с ужасом глядела на их бесстрастные лица.
Что они такое говорят? Я же вижу, Рэн дышит! Он подавлен, расстроен, ушел в себя, но еще жив!
— Апатия, — словно услышав мои мысли, обронил все тот же разговорчивый Князь. — Самая страшная болезнь для дракона. Очищенный от сомнений разум не поддается переживаниям. Он все выдержит. Через все пройдет. Даже через потерю Пламени. Но апатия убивает. Единственный недуг, от которого нет спасения.
Я дернулась, тщетно пытаясь высвободиться.
«Рэн! Проклятье! Не смей этого делать!»
— Ты ему не поможешь, — перевел на меня бесстрастный взгляд один из инкубов. — Остановить его способны лишь оковы для разума. Но, как ты знаешь, драконы не живут в цепях.
— Нет! — вскрикнула я, заметив, как лорд Эреной нагнулся, чтобы закончить последнюю линию. — Милорд, не надо! Остановитесь! Так нельзя!
Но инкуб не услышал. Обмакнув кончик лезвия в кровь, он бестрепетно завершил круг. После чего пристально взглянул на неподвижно лежащего дракона. Хладнокровно переступил через вспыхнувшую алыми огнями линию. Перехватил поудобнее клинок, оценивающе глядя на нанесенную, по- видимому, им же рану. И, грустно улыбнувшись, что-то беззвучно сказал.
Дракон молча сдвинул крыло, чтобы лорду было удобнее, и закрыл глаза. А я, все еще не веря, что это происходит у меня на глазах, снова отчаянно рванулась.
Милорд, да что же вы творите?! Демон вас возьми, я не хочу, чтобы Рэн погибал! Такого не должно случиться. Он не может просто взять и уйти. Да, да, я глупая и мягкотелая! Я неоправданно доверчива и наивна! Но я не могу вот так взять и забыть обо всем, что нас когда-то связывало! Не могу ненавидеть! И даже проклинать его больше не в силах!
Да, мне все еще больно! Я не забыла ни одного его слова, которые до сих пор огнем горят в моей памяти, выжигая в ней глубокие борозды! Но я не могу без слез смотреть на
— Вот и все, — негромко заметил кто-то из Князей, когда лорд Эреной поднял руку. А я до боли вцепилась руками в проклятое щупальце и, не выдержав, отчаянно закричала.
— Хвати-и-ит!..
От моего крика, казалось, дрогнули сами скалы. Протяжное эхо испуганной птицей заметалось по замку, едва не обрушив стены. Вырвавшись вверх, сквозь отсутствующую крышу, потревожило спящие горы. А упершись в невидимую преграду, отделившую нас от дракона, неожиданно отскочило и вернулось, обрушившись на заклятие с удвоенной силой.
От раздавшегося пронзительного звона у меня заложило уши. Перед глазами снова все поплыло, но в последний миг я все же успела заметить проступившую посреди зала перегородку. И каким-то чудом увидела, как она разлетается на куски.
Невидимый дождь пролился над нашими головами, щедро усеивая пол сверкающими осколками. Освобожденное эхо тут же рванулось на волю, всей силой обрушившись на вздрогнувшего от неожиданности дракона. Лорд Эреной молниеносно обернулся, не выпуская из руки нож, но, заметив посторонних, тревожно замер.
Его беспокойный взгляд мгновенно обежал весь зал, отметив и Князей, и прижатую к одной из стен Всадницу. На мгновение задержался на хмуром лице побратима, заглянул ему в глаза, словно молчаливо спрашивая, в чем дело. А затем отыскал меня — тяжело дышащую, подвешенную между небом и землей, туго спеленатую невидимым щупальцем… и замер. А еще через миг рука директора медленно опустилась, а с губ слетело хриплое:
— Хейли…
— Здравствуй, Кай, — шагнул вперед тот самый старик, который недавно интересовался моим именем. — Давно ты не навещал тронный зал. Сколько прошло лет? Сорок? Пятьдесят?
— Больше, — бесстрастно уронил второй старец, и мне почему-то показалось, что он чем-то недоволен.
— Пора отчитаться за проделанную работу, — так же равнодушно произнес третий, смерив неподвижно стоящего инкуба суровым взглядом.
Однако лорд Эреной не ответил — он все еще смотрел на меня. А меня вдруг сковало так, что я не то что рта открыть — даже вдохнуть нормально не могла. Невидимая рука властно накрыла мои губы. Невидимые путы спеленали так, что я потеряла способность шевелиться. Куда-то пропала способность видеть чужие ауры. И даже «эрья», к моему ужасу, перестало подчиняться. Я превратилась в бесполезную тряпку. В помеху. Я больше не могла ни на что повлиять.
