десяти денег до десяти алтын. Да что там говорить, обычные подковы стоят от семидесяти московских денег за дюжину, а гвозди для подков – пять денег за сотню. Борона ценилась в сорок московских денег, соха – от десяти московских денег, сошник к сохе – в среднем тридцать денег, грабли – две деньги, косы шли от десяти до тридцати денег за штуку, топоры, смотря какой, от шести денег до полтины. А если боевой топор, то цена изделия доходила и до рубля новгородского, а это двести граммов серебра. Котлы медные самое малое шли по четырнадцать московских алтын – это небольшие котлы, а поболее – гораздо дороже.
Весь инвентарь пришлось выдавать крестьянам совершенно бесплатно, да еще одежду зимнюю, зерно на посадку и так на пропитание дать, чтобы зиму пережить. Спиридон все записал, кому что дадено. Если захочет крестьянин уйти – вольному воля. Все верни князю и скатертью дорога.
Люди, вернее нехватка людей – главная проблема на сегодня. Крестьян в вотчине князя – кот наплакал. Дворню и дружину прокормить, даже при относительной дешевизне продуктов, очень затратно. Выгодней садить на землю холопов, а не вольных людей. Затраты – те же, а доходу больше. Холопы отдают половину урожая, в отличие от вольных крестьян. Да уж… нет людей – плохо. Есть люди – опять плохо, их обеспечить нужно всем необходимым.
Все-таки хорошо, что он послушался своих ближников. Андрей поначалу собирался, выполняя уговор, отдать половину награбленного в набегах на Литву и орденские земли, но выгодней оказалось отдать не добро, а серебро. Вот такой парадокс. В вотчине куда важней иметь нужные в хозяйстве вещи, чем лишний килограмм серебра.
Однако с долгами он рассчитается почти полностью, если Спиридон не наделал в его отсутствие новых долгов. Ушкуи и ладьи с насадами стоят недешево. В какую сумму выльется постройка новеньких кораблей, Андрей мог только догадываться. Стандартный речной ушкуй можно купить за тридцать рублей московской деньгой, а морской обойдется дороже. Плюс непредвиденные расходы, Андрей кое-какие изменения внес в конструкцию, но не факт, что мастера воплотят их в жизнь. Одно дело теория, другое – практика. Экспериментаторство – за счет заказчика.
Мельница обошлась Андрею в баснословную сумму, а лесопилка стоила как две мельницы. Когда привезли жернова, Андрея чуть кондратий не хватил от суммы, которую пришлось уплатить. Семь рублей запросили мастера, и не московских, а полновесных. Хочешь новгородскими плати, хочешь татарскими сомами, а почти полтора кило серебра отсыпь! Два мельничных колеса, шестеренка да зубчатое колесо обошлись еще в три килограмма серебра. Остальное по мелочи: гвозди, мешки для муки и так далее, но тоже набежала приличная сумма.
Крестьянам проще. Они пользуются ручными меленками – два рубля московских им цена. Но в усадьбе с ее многочисленным населением, кормящимся за счет князя, без нормальной водяной мельницы не обойтись. И к тому же, чтобы рассчитаться с продавцами, пришлось покупать специальные весы для взвешивания серебра. Двести с лишним граммов серебра пришлось отдать за весы! Но без весов никак нельзя. А большие весы обошлись не в пример дороже. Кстати, за них еще не рассчитались, мастер потребовал в качестве оплаты ткань заморскую, и срок уже поджимает. Спиридон с Иваном Андреевичем, хитрецы, умеют вести дела: сами продают за наличный расчет, а покупают нужное с отсрочкой платежа, да еще стараются рассчитаться тканями, а не серебром. Отрезы ткани – та же валюта.
По прибытии домой Андрея устроил тризну по погибшим. Убитых похоронили на разросшемся кладбище. Родственникам Спиридон выделил материальную помощь, невзирая на то что погибшие были холопами.
Андрей удивился тому, сколько новых лиц появилось в усадьбе. А все Иван Андреевич постарался. Навербовал купец мелких торговцев, среди посадского населения Резани и Москвы, раздал им товару мелочного и отправил скупать по деревням зерно, воск, пушнину. А семьи их перевез в усадьбу. Пока мужья по командировкам шатаются, бабы их и детишки помогают по хозяйству в усадьбе. Сытые и обутые, и даже зарплату получают. Главное под присмотром, типа заложники, чтоб у их мужиков дурных мыслей не возникло сбежать с товаром.
Среди мастеровых тоже прибавление вышло. Лука Фомич здраво рассудил, что чем быстрее мастеровые, захваченные в ливонском замке, окажутся в усадьбе – тем лучше. Мужиков посадили на лошадей, дали им охрану и отправили не мешкая в усадьбу, а семьи их вместе с обозом потом прибудут. Спиридон похвалил сметливость княжеского воеводы и пристроил мастеровых к делу. Одного кузнеца, специалиста по доспехам, управляющий оставил в усадьбе, а обыкновенного деревенского кузнеца поселил в Васькино, тем более Тит, староста деревенский, давно требовал со Спиридона кузнеца для селян. Каждый раз, когда возникает необходимость в кузнеце, крестьянам приходилось мотаться до усадьбы, теряя драгоценное время.
Кузнеца в Васькино, так и так, пришлось бы выделять, но Спиридон и тут не упустил выгоду. Управляющий ударил со старостой по рукам на условиях, что мир, как старожильцы, возьмет на себя затраты по обустройству быта семьи кузнеца, то есть выделит дом, утварь и все, что там еще им нужно будет. Немцу Спиридон определил нехитрые правила: три дня в неделю мастер работает на князя, железо в крицах кузнец станет получать из усадьбы для работы на барина. Остальное железо мастер покупает у Спиридона по справедливой цене, оплата изделиями. Инструмент свой, раз мастер не свободный, ему придется отработать, чем раньше, тем лучше. Через пять лет немец получает полную свободу, и управляющий станет покупать его изделия за звонкую монету.
Через несколько дней пришел обоз из Новгорода. Следом за ним, буквально на следующий день, пришли немцы. Спиридон как угорелый носился, размещая людей на постой, руководил разбором награбленного. Прибыли для Спиридона от захваченного в ливонском набеге нет никакой. Все равно все добро придется крестьянам раздать, да еще от себя прибавить придется. Князь требовал, чтобы новые поселенцы крепко встали на ноги, а у себя в Ливонии они зажиточными явно не были. Одежонка у них бедноватая – значит, и все остальное тоже дрянь. Зато немецкие сервы станут больше дохода
