показалось – самолеты немецкие. Как-то само собой вспомнилось название – «Ю-88». Просто от пикировщика «Ю-87» (тоже виденного в кинохрониках) они отличались наличием двух двигателей. Хотя с тем же успехом самолеты могли оказаться какими-нибудь «Хейнкелями».
Нет, я, конечно, знал про реконструкторов. И видел у них на «пострелушках» нехилую технику – совершенно аутентичные танки и бронемашины. Но чтобы они использовали самолеты? Очень сомнительно! Да и наскреби они даже пару десятков разнокалиберных машин – об этом бы трубили на всех телеканалах.
Я остановился на обочине и вылез из автомобиля. Самолеты продолжали пролетать надо мной большими группами. И как-то вдруг в памяти всплыли строки песни: «Двадцать второго июня, ровно в четыре часа…» Смотрю на часы – три тридцать.
И тут вдруг полыхнуло на западе! Окутанный легким туманом город Брест подсветился многочисленными яркими вспышками. А через пару секунд до меня докатился звук. Любой человек, служивший в армии, не смог бы перепутать этот грохот ни с чем другим, ни с громом, ни с салютом – там, у границы, работала артиллерия. Много пушек. Десятки, а то и сотни стволов.
Первой мыслью было: на Белоруссию напало НАТО! Но почему с использованием антикварных самолетов? Разум еще цеплялся за привычные штампы, придумывал происходящему рациональное объяснение, однако в глубине души я понимал – что-то случилось со мной. Снова случилось… Только на этот раз из прошлого прорвался не голос вождя, а ВСЁ прошлое. Целиком! Или, вернее, это я сам неведомым образом провалился… Куда? Да, мать его, скорее всего именно в 22 июня 1941 года!
Это открытие настолько потрясло меня, что минут пять я просто простоял, тупо глядя то на взрывы, то на пролетающие бомбардировщики. Но в какой- то момент что-то неуловимо изменилось. В сплошной грохот вплелись посторонние нотки. Я не сразу сообразил, что перемена звукового сопровождения артобстрела вызвана… вступлением в бой нашей артиллерии! Да, подали голос мощные орудия на нашей стороне! И не прошло и трех-четырех минут, как количество вспышек взрывов в нещадно обстреливаемом немцами Бресте пошло на спад. Видимо, наши артразведчики засекли позиции немецких батарей и теперь раскатывали их тяжелыми гаубицами. Но как же так? Насколько я помнил источники, в первые часы войны Красная Армия практически не вела контрбатарейной борьбы, настолько был силен фактор внезапности. Просто не успели занять позиции, потеряв матчасть и большую часть личного состава прямо в местах постоянной дислокации. А здесь… а здесь, получается, наши успели вывести орудия из парков… заранее? Значит, все-таки помог мой разговор с Вождем? Успели наши подготовиться?
Тут и в небе появились новые участники – сверху на немецкие бомберы упали сотни (как мне показалось) юрких маленьких самолетиков, некоторые даже с двумя крыльями. Красивые, словно на воздушном параде, ряды двухмоторных «Юнкерсов» (или «Хейнкелей») мгновенно рассыпались. Хваленые асы люфтваффе явно не ожидали никакого противодействия! Вот загорелся и пошел к земле первый бомбардировщик, вот второй, вот уже и третий… А, нет! Третьим оказался сраженный хвостовым стрелком биплан с красными звездами на крыльях. Бой в небе начал набирать обороты – количество горящих машин увеличивалось с каждой секундой. К земле, оставляя дымные следы, устремились уже десятки самолетов. К сожалению, сбитых было примерно поровну. Но и такие потери оказались для немцев неприемлемыми – я заметил, что один из бомберов вывалил свой груз прямо в «чистое поле» и, облегченный, развернулся на запад. Ага, еще один торопливо и неприцельно сбросил бомбы и попытался удрать. Тщетно – его догнали и сбили.
Однако праздник расстрела неприкрытых бомберов продолжался недолго – через пять – семь минут на выручку своим избиваемым бомбардировщикам прилетели немецкие истребители. Карусель воздушного боя закрутилась с новой силой. Эх, нашим бы пропустить бомберы в глубь своей территории, километров на сто-двести. И там спокойно бить… Не додумали, выходит, опыта маловато. А может, просто побоялись пропускать – мало ли на какой объект нацелены немцы – кто-то на Минск, а кто-то на Кобрин. Вот и пропускай их, а потом последствия расхлебывай.
Я следил за сражением в воздухе еще полчаса. За это время большинство бомбардировщиков или было сбито, или развернулось и удрало на свою территорию. Истребители продолжали свою «собачью свалку» еще минут пять, пока у обеих противоборствующих сторон не закончилось топливо и боеприпасы. Небо постепенно очистилось. Пора и мне подумать о своих дальнейших действиях.
Ну, с главным из «интеллигентских» вопросов: «Кто виноват?» всё вроде бы понятно – виновата та самая сила, соединившая четыре дня назад мой мобильник с телефоном Сталина. И теперь я воочию наблюдаю промежуточные итоги этого разговора.
А вот второй «интеллигентский» вопросец: «Что делать?» так и стоит на повестке. Что МНЕ теперь делать, куда деваться? Поехать в Брест? Так там сейчас явно будет не до меня – немцы прорвутся в город уже через пару часов. И не дай бог, меня в «Субарике» примут за врага – долго разбираться не будут – полоснут из пулемета и всё, поминай как звали. Не поболтать больше с Вождем, не поучить его уму-разуму…
Ехать в Кобрин? Более здравая мысль – там штаб 4-го корпуса, там должно быть гораздо спокойней, все-таки полста километров от границы. По крайней мере, сразу на поражение стрелять не будут, сначала попытаются разобраться, что за человек к ним приехал на чудо-автомобиле.
Решено: еду в Кобрин!
Не успевший остыть движок «Субару» завелся с пол-оборота. Я вырулил на дорогу (если так можно было назвать это «направление») и поехал в сторону шоссе. Ехал медленно, опасаясь разбить подвеску на колдобинах. К счастью, погода стояла сухая, жидкой грязи на полотне не было и препятствия отлично просматривались.
И вот, засмотревшись, увлекшись процессом выбора правильной траектории среди ухабов и ям, я перестал следить за окружающей обстановкой, за что немедленно поплатился. «Субарик» проехал примерно километра полтора, я уже видел насыпь идущего с востока на запад Московского шоссе, как позади
