как тот дергает его, рвет, делит на двух Вагнеров Корта. Он запрокинул голову и завыл. Шлюз открылся. Вагнер запустил с десяток систем безопасности. Эйтур Перейра нашел его, голого, скрутившегося на полу, трясущегося и скулящего.
За все это время Эйтур ни слова не сказал о том, что обнаружил в обзорном куполе.
Вагнер купается в лучах голубой планеты. Он чувствует, как свет прижигает раны, снимает боль от синяков, исцеляет.
Над Тихим океаном струятся фрактальные завитки белых облаков. Синева земных океанов неизменно рвет Вагнеру сердце на части. Нет ничего более синего. Он никогда не сможет туда попасть. Он посвятил себя далекому божеству, к которому нельзя прикоснуться. Волки — небесные изгнанники.
Ночь уже коснулась нижнего лимба Земли, и его на волосок поглотила тьма. На протяжении следующих дней она будет карабкаться по лику мира. Темная половина жизни Вагнера все ближе. Он покинет это место, стая рассеется, каждый «нэ» превратится в «нее» или в «него». Он обнаружит в себе новые силы для концентрации и сосредоточенности, анализа и дедукции; вернется к Анелизе, и она увидит зажившие отметины, усеивающие его шкуру, но не спросит, хотя вопросы останутся с ними навечно.
Вагнер закрывает глаза и упивается светом далекой Земли.
Карлиньос выслеживал рейдеров на протяжении вот уже тридцати шести часов по всему Морю Кризисов. Они нанесли первый удар в Свифте: три экстрактора уничтожены, пять обездвижены. Схема подрыва кумулятивных зарядов была очевидной. Пока Карлиньос вел байки-преследователи по следам шин, рейдеры ударили опять в Клеомеде F, в трехстах километрах к северу. Уничтожили мобильную базу дозаправки и техобслуживания. Два человека погибли. Карлиньос и его охотники, его касадорес — отборные пылевики и байкеры — прибыли и обнаружили тягач и обиталище со сквозными пятимиллиметровыми отверстиями в двух местах. Входные и выходные отверстия совпадали. Реактивные снаряды.
Два удара на расстоянии трехсот километров, на протяжении часа. На Луне нет призраков, но другие сущности могут одолевать подключенную и заново герметизированную базу: слухи, суеверия, чудовища. Маккензи телепортируются; они практикуют древнюю австралийскую магию; у них свой частный лунный корабль.
— Нет у них частного лунного корабля, — говорит Карлиньос, переключаясь со спутника на спутник. — Это транспортник ВТО «Сокол». — С орбиты узоры рассеяния в пыли видны четко. Карлиньос резервирует на время камеры «лунной петли» и во время второго прохода подъемника № 2 Сан-Жоржи замечает неправильность в тенях кратера Клеомед H. Увеличение превращает пятнышко в безошибочно узнаваемые очертания лунного корабля. — Маккензи воспользовались их услугами.
Охотники Карлиньоса оседлывают свои байки и выезжают. Сан-Жоржи предсказал, что наиболее вероятной мишенью является самба-линия Эккерт; флотилия из шести первичных экстракторов, движущаяся к юго-западной оконечности Моря Змеи. Касадорес выжимают из байков скорость до последней капли, пока над горизонтом не показываются ходовые огни платформ «Корта Элиу». Карлиньос исподволь направляет свою команду в тени медленно движущихся экстракторов. Орбитальные «глаза» Сан-Жоржи сообщают, что прямо за юго-восточным горизонтом только что приземлился лунный корабль. Карлиньос ухмыляется внутри своего шлема и отстегивает блокираторы на ножнах, которые носит на каждом бедре.
Три ровера. Восемнадцать налетчиков.
— Ждите, пока они выберутся из роверов, — приказывает он. — Нене, твой отряд разбирается с машинами.
— Тогда они окажутся в безвыходном положении, — возражает Гилмар. Он пылевик-ветеран, строил первые временные дороги вдоль гряды Мейсона. Бросить кого-то посреди лунной пустыни — это нарушение всех обычаев, это аморально. Дона Луна одинаково враждебна ко всем. Если ты спасаешь, могут спасти и тебя.
— У них имеется корабль, не так ли?
Метки ровера делятся на части. Налетчики начали действовать.
— Ждем, — говорит Карлиньос, подбираясь ближе к экстрактору № 3 и держась под его прикрытием. — Ждем. — Метки рассеиваются. Мишеней много. Места много. — Взять их!
Шесть байков заводятся; колеса взметают пыль. Карлиньос круто объезжает экскаватор и сталкивается с ближайшей меткой. Фигура в пов-скафе замирает от неожиданности. Карлиньос вытаскивает нож.
— Гамма хуш, — говорит Лусика Асамоа.
— Уш, — поправляет Рафа. — Гама-уш. Это по-французски.
— По-французски… — повторяет Лусика.
— Если точнее, — говорит Рафа, — gamahuche.
— Не уверена, что запомнила. Я лучше учусь посредством практического опыта. Хуш? — Она переворачивается поверх Рафы, подсовывает ноги ему под плечи и, тихонько охнув от усилия, зажимает его голову меж своих бедер.
— Уш, — говорит Рафа, и она кончает ему на язык.
Рафа всегда любил Тве. Он шумный, анархичный, и его устройство лишено смысла — хаотичный лабиринт обиталищ и аграриев, где тесные туннели
