представляла себе, как радиация пронзает мои яичники. Мы все время кашляли. Возможно, причиной была пыль, но мы подозревали, что из лаборатории по изучению патогенов нам достался какой-то маленький сувенир.
Карлос построил прототип экстрактора. Когда я говорю «построил», то подразумеваю, что он нанял подрядчиков, ботов, команду контроля качества. Он его мне показал, и я сказала: нет-нет-нет, не сработает, тут недостаточно крепко, там неэффективный процесс; а как насчет доступа для техобслуживания? Мы спорили как ненормальные. Мы спорили как супружеская пара. И все-таки я его не любила. Я об этом говорила Элен. Опять, опять и опять. Наверное, я ее с ума сводила, повторяя, какой он тупой, высокомерный и упертый, но она ни разу не сказала мне заткнуться и наконец-то с ним переспать. Потому что на самом деле он заставил меня потерять голову. Он был абсолютной противоположностью Ачи. Она из подруги превратилась в возлюбленную. Он мог стать возлюбленным, но другом — никогда. Меня к нему тянуло по-другому, это было совсем неправильно и так… по-настоящему. Я думала о нем в постели. Представляла себе его голым, представляла себе, как он делает что-то глупое, нехарактерное и романтичное — например, склоняется над схемами, чтобы посмотреть, чем занимается эта несносная женщина, и время от времени целует меня. Я рукоблудничала, думая о нем. Кажется, он меня слышал. Ну как же еще совладать с влечением?
Я тебе расскажу, когда впервые поцеловала Карлоса: в Море Изобилия, в маленьком куполе, который он построил для меня. Это даже был не купол — так, пара грузовых отсеков роверов, заваленных реголитом, которые мы использовали в качестве базы для полевых испытаний. Мы разобрали прототип на части и доставили его с Невидимой стороны в анонимной таре БАЛТРАНом — прыжок за прыжком, так, чтобы все выглядело случайным, но оказалось где нам было нужно и когда нам было нужно. Потом мы ровером перевезли детали на нашу маленькую базу, и наша команда их снова собрала в заднице мира, где никто и никогда не стал бы нас искать.
К тому моменту мы сжигали деньги, как кислород. У нас оставалось еще на одно полевое испытание, одну доработку и прием VIP-гостей. Все должно было получиться. Мы сгрудились в нашем отсеке и смотрели, как неповоротливый экстрактор медленно движется через море. Я запустила экстракционные головки, сепараторные шнеки. Потом включила сепаратор, зеркала повернулись, поймали солнечные лучи и направили куда надо, и я расплакалась. Это была самая прекрасная вещь из всех, какие я когда-либо видела в своей жизни.
Мы получили первые показания через час. Кажется, я не дышала все эти шестьдесят минут. Газовый масс-спектрометр сообщил: водород. Вода. Гелий-4. Окись углерода. Двуокись углерода. Метан. Азот, аргон, неон, радон. Летучие компоненты, которые можно продать АКА и Воронцовым. Не то, что мы хотели, не то, что мы искали: тот маленький всплеск на графике куда скромнее всех остальных. Я увеличила масштаб осей. Мы все сгрудились вокруг дисплея. Вот. Вот! Гелий-3. Именно там, где мы думали его найти, в тех пропорциях, какие мы ожидали. Милый, милый маленький скачок на спектрографе. Мы нашли гелий. Я вопила и плясала. Элен поцеловала меня, а потом разрыдалась. Затем я поцеловала Карлоса. И опять поцеловала. Я снова поцеловала Карлоса и не остановилась.
Мы пили дешевую водку ВТО в тесном маленьком отсеке и напились до глупых, опасных пределов, а потом я затащила Карлоса на свою койку, и мы тихо и яростно, подавляя смех, занимались сексом, пока остальные спали вокруг.
Мы на той койке зачали город. Те два отсека, та насыпь из реголита, за годы и десятилетия превратились в Жуан-ди-Деус.
Я не сразу вышла за Карлоса. Мне нужно было оформить никах, и к тому же после Моря Изобилия работы оказалось слишком много. Я связалась с нашими VIP-ами и забронировала билеты. В оба конца, Земля — Луна, на шестерых. Двое из EDF/Areva[41], двое из индийской PFC[42], двое из «Кансай-Фьюжн». Я обрабатывала их на протяжении месяцев; телеконференции, презентации, представление товара. Я знала, что они хотят избавиться от дуополии США и России на земной гелий-3, из-за которой цены на термоядерную энергию оставались высокими и развитие застопорилось. Снова наступил нефтяной век.
Это был наш самый большой риск. Должностные лица из трех земных малых термоядерных компаний прибывают на Луну одновременно? Даже Маккензи учуяли бы неладное. Вопрос заключался не в том, сделают ли они ответный шаг, а в том, когда это случится. Нашим единственным преимуществом было то, что они не знали, кто мы такие. Пока что. Если мы сумеем завершить демонстрацию, договориться о сделке и подписать контракт до того, как Боб Маккензи выпустит на волю своих рубак, нам удастся защитить контракт в Суде Клавия.
Мы поселили их всех в лучшем отеле Меридиана. Мы взяли на себя их Четыре Базиса. Мы купили французским делегатам вина, индийским — виски и японским тоже виски. Как я уже сказала, мы жгли деньги, как кислород.
В ночь перед тем, как мы должны были отправить наших VIP-ов в Море Изобилия, «Маккензи Металз» нас обнаружили. Я получила сообщение с базы Изобилия. Пылевики с логотипами «Маккензи Металз» взорвали прототип экстрактора. Они уничтожали резервуары с летучими компонентами. Они приближались к базе. Они ворвались на базу… Больше я ничего не услышала.
Помню, я сидела в своей комнате, не имея ни малейшего понятия, что делать. Я сидела в комнате и не понимала, что чувствовать. Я оцепенела. Я падала. Это было как невесомость. Меня затошнило. Экстрактор; вся наша работа, но больше, намного больше — жизни. Люди, с которыми я смеялась, выпивала, работала вместе; люди, которые в большей степени были моей семьей, чем моя настоящая семья. Люди, которые мне доверяли. Они погибли, потому что доверились мне. Я их убила. Я поняла, что мы были детьми. Мы играли в бизнес. Маккензи были взрослыми и не играли. Мы устроили детский крестовый поход, маршируя навстречу собственному невежеству. Я сидела в своей комнате и воображала рубак Маккензи в лифте, у двери, за окном.
