бессмысленны. «Корта Элиу» обвела его вокруг пальца. Однако ненависть, которую видит Лукас, не связана с этим или даже с мухой-шпионом. Эйтур ненавидит свой промах на вечеринке в честь лунной гонки, из-за которого он и оказался под ярмом и в упряжи. Лукас может требовать от него что угодно, отныне и вовек.
— И, Эйтур…
— Сеньор?
— Не подведи меня.
Лукасинью Корта осторожно приподнимает руку Григория Воронцова и выскальзывает из объятий юноши. Потягивается, напрягает мышцы, хрустит суставами. Этот малый, Воронцов, тяжел. И требователен. Лукасинью пять раз, балансируя на краю сна, чувствовал прикосновение колючей бороды к щеке, шепот на ухо — эй, эй, — пульсацию твердеющего пениса на внутренней стороне своего бедра.
Лукасинью всегда знал, что Григорий по нему сохнет — прям скоро сдохнет, как сказала Афуа в учебной группе во время одной из тех женских игр, в которых тебе никогда не говорят о правилах, но жутко наказывают, если ты их нарушаешь, — но понятия не имел, что он такой ненасытный. Трахаться мог часами. Равномерно, глубоко, жестко. Безжалостно даже. И руками работает щедро. У Лукасинью сил не осталось даже на стоны. Кто мог знать, когда они встречались на еженедельных личных семинарах коллоквиума, что в этом парне, сидящем напротив, таится такая страсть? Это было великолепно, обалденно, лучший секс, какой у него случался с парнем, но хватит уже, ладно? Хватит.
Ибо за то, что получил Лукасинью Корта, чем он расплатится? Пирогами. Поскольку отец перекрыл ему финансирование, больше давать нечего. Пока Григорий похрапывает, Лукасинью ищет холодильник. Почти такой же пустой, как у Ариэль, но того, что есть, хватит на партию брауни без муки. Две партии. Лукасинью размышляет о следующей постели. В этой он не останется даже на следующую ночь. Ему не хватит сил. Лукасинью добавляет в смесь немного жидкого ТГК из запасов Григория. Они его прошлой ночью парили, распластавшись друг на друге на кушетке, чередуя затяжки и поцелуи. Бросает через плечо взгляд на Григория, который раскинулся на кровати, точно звезда. Такой волосатый. Волосатый и чудной. Космосом пришибленный. Лукасинью знает легенды. Дом Воронцовых ведет свое начало от Валерия, первого патриарха, который инвестировал в частный космодром в Центральной Азии, где бы она ни находилась. Они построили орбитальные лифты, два циклера, которые постоянно описывают восьмерку между Луной и Землей; БАЛТРАН, сеть железных дорог. Космос их изменил. Они превратились в странное племя: диковинные, длинные существа, рожденные для невесомости. Никто вот уже много лет не видел ни одного члена экипажа циклера. Они не могут сойти. Гравитация раздавит их, как декоративных бабочек. Но им по странности не сравниться с самим Валерием — все еще живым, разросшимся до огромных размеров монстром, таким раздутым, что он заполняет все ядро циклера. В легендах нет согласия по поводу того, какого — «Святых Петра и Павла» или «Александра Невского». Вот как можно понять, что это правда. Выдумки всегда слишком аккуратны.
Лукасинью машет рукой над панелью духовки, чтобы стекло сделалось прозрачным, глядит на свои пирожки. Бросает беспокойный взгляд на Григория. Сейчас не время для пробуждения чудовища. Еще несколько минут. А теперь вытаскиваем, и пусть охлаждаются. Лукасинью чувствует тень на своей коже еще до того, как ощущает прикосновение волос и мышц Григория.
— Привет.
— Привет.
— Что ты делаешь?
— Кайфую.[14]
— В смысле?
— Брауни пеку. Они вкусные. С травкой.
— Ты всегда кайфуешь вот так?
— Как?
— Голышом.
— Так я един с тем, что делаю.
— По-моему, это круто.
У Лукасинью обрывается сердце. Григорий близко, прижимается, у него встает. Этот парень сделан из спермы? Лукасинью отрывает корочку охлаждающегося брауни и поворачивается, чтобы вложить ее между губами Григория.
— Сладко…
И они возвращаются к прежнему занятию.
У Марины есть балкон. Он маленький, но весьма притягательный. В конце каждого дня она возвращается с занятий со своей группой совершенно измотанная — тело ее ноет от всех новых вещей, которые надо выучить для работы в «Корта Элиу», — и отправляется на свой балкон.
Квартира, что ей выделили в «Корта Элиу», расположена на 23-м Западном уровне квадры Санта-Барбара, так что балкон нависает над улицей, пусть
