Как называются эти штуки у них на рту?
— Клювы. Это и есть их рты, корасан.
— С клювом, который был длинным, как моя рука. И желто-зеленым.
— Думаю, это был тукан.
— Да. — Еще один палец. — И большой кошкой с пятнами. Элис была птицей, как фамильяр тиа Ариэль.
— Бейжафлор, — говорит Лусика.
— Да. Ей это очень понравилось. Она спросила, хочу ли я быть бабочкой, но мотылек ведь очень похож на бабочку, так что я сказала, пусть она будет бабочкой — кажется, ей это тоже очень понравилось.
— Ну, мне кажется, вы развлекались.
— Да-а-а-а, — уступает Луна. — Но… Со мной теперь только мадринья Элис. Раньше я ездила в Жуан и там играла с детьми, но папай больше не разрешает так делать. Он не позволяет мне видеться ни с кем, кто не семья.
— Ох, сокровище мое. Это всего лишь временно.
— Ты тоже говорила, что уезжаешь лишь временно.
— Да, говорила…
— Ты обещала.
— Я вернусь, обещаю.
— А я могу приехать в Тве и посмотреть на настоящих животных, а не на костюмы?
— Это не просто, любовь моя.
— А у вас есть муравьеды? Я очень хочу увидеть муравьеда.
— Нет, Луна, муравьедов нет.
— Ты же можешь мне сделать одного. Очень маленького, как ручной хорек Верити Маккензи.
— Не думаю, Луна. Ты же знаешь, что твоя бабушка думает по поводу животных в Боа-Виста.
— Папа много кричит. Я его слышу. Из моего убежища. Он кричит и сердится.
— Дело не в тебе, Луна. Поверь. И не во мне на этот раз. — Лусика Асамоа улыбается, но ее улыбка вызывает у Луны растерянность. Потом эта улыбка исчезает, и теперь Лусика как будто жует слова, и вкус у них плохой. — Луна, твоя тай-око Рэйчел…
— Ее больше нет.
— Нет?
— Она ушла в Рай. Только вот Рая нет. Всего лишь заббалины, которые забирают тебя, и превращают в порошок, и отдают АКА, чтобы кормить растения.
— Луна! Ты говоришь ужасные вещи.
— Элен ди Брага верит в Рай, но я думаю, это глупо. Я видела заббалинов.
— Луна, Рэйчел…
— Мертва-мертва-мертва-мертва-мертва. Я знаю. Вот почему папа расстроен. Вот почему он кричит и ломает вещи.
— Он ломает вещи?
— Все подряд. Потом печатает заново и опять ломает. С тобой все в порядке, мамайн?
— Я поговорю с Рафой… с твоим папой.
— Это значит, что ты вернешься?
— Ох, Луна, хотелось бы мне…
— Так когда же я тебя увижу?
— В конце месяца у во Адрианы день рождения, — говорит Лусика.
Лицо Луны сияет, точно полуденное солнце.
— Ой, точно!
— Я приеду. Обещаю. Мы с тобой увидимся, Луна. Люблю тебя. — Лусика Асамоа посылает воздушный поцелуй. Луна наклоняется вперед, чтобы приложить губы к виртуальному лицу матери.
— Пока, мамайн.
Лусика Асамоа сворачивает Луну в мотылька. Фамильяр возвращается на положенное место над левым плечом Луны Корты. Виляя туда-сюда по извилистой тропе сквозь бамбук, Луна чувствует перемену в воздухе — во влажности, в шуме. Садовники закончили свою работу и снова включили водопады. Вода капает, рвется, струится и хлещет потоками из глаз и губ ориша. Боа-Виста наполняет радостный шум игривых ручьев.
