Сам он перевернул Адама, прижал его к земле. Тот хватал воздух разбитым ртом, все лицо его было в какой-то грязи.
– Брат…
– Аллах… Аллах…
– Брат, это я, Сулейман…
– Аллах…
– Брат, успокойся. Аллах с нами…
И тогда Адам вдруг перестал дергаться и горько сказал, отплевываясь какой-то грязью:
– Нет, брат. Аллах не с нами. Аллах забыл про нас. Аллах наказывает нас. Если это не так, почему вокруг все так мерзко… мерзко…
И Сулейман не нашелся что ему ответить…
Наманган встретил их привычной суетой, висящим над городом смогом от костров, людской толчеей. По-прежнему на склонах гор ютились мазанки беженцев, по-прежнему гудел базар, где продавалось все, от лепешки до несовершеннолетнего ребенка для утех…
Сулейману надо было узнать, там ли амир Ильяс, где он был до того, по-прежнему ли он готовит юных моджахедов и не изменилось ли чего. А единственным местом, где можно было узнать новости, был базар. Потому Сулейман остановил машины у базара и приказал выставить вокруг них оцепление.
Сам он пошел на базар. Еще два года назад он был никем, неизвестный бача. Сейчас он был моджахедом, угодным Аллаху воином. Отросшая, уже взрослая борода, китайский камуфляж, хорошие ботинки, плейт-кэрриер, тоже китайский – это и разгрузка, и бронежилет разом. Снайперская винтовка Драгунова за спиной, трофейный турецкий «Кольт» в кобуре, еще один пистолет, небольшой, турецкий, названия которого он не знал, – в кармане, под руку, стилет в специальном чехле в ботинке. Он был львом Аллаха, воином джихада, и большинство из тех, кто толокся в отравленной дымом и стяжательством атмосфере базара, по иману и близко рядом с ним не стоял.
– Командон, командон…
Сулейман стряхнул пальцы с рукава, но зазывала не отставал.
– Есть что на продажу? Дорого дадим.
– Нет.
– Отравишься, командон? Есть свежий гашиш.
– Отвали…
– А может, девочку надо? Или мальчика? Свежие, только купили…
Сулейман резко перехватил руку зазывалы, левой выхватил уже взведенный «Кольт». В глазах зазывалы плеснулся ужас.
– На колени…
…
– Говори: нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммад пророк Его!
– Нет… Бога…
– Громче!
– Нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммад пророк Его.
Сулейман сплюнул на землю, видя как на земле, у коленей, появилось темное пятно.
– Ты трус и лицемер. Убирайся, пока я не убил тебя…
Прогал в людском месиве – люди расступились, чтобы посмотреть бесплатное представление – снова сомкнулся.
У соседнего ряда Сулеймана окликнули:
– Брат…
Он повернулся. Невысокий парень с черными как смола глазами кивнул.
– Салам, ихва…
Ихва – так называли друг друга моджахеды, это слово здесь не было в ходу.
Он подошел ближе к лавке, где торговали коврами и всякой утварью.
– Нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммад пророк Его, – сказал Сулейман.
– Мир и благословение посланнику Аллаха, – без труда продолжил парень, – и всем его сподвижникам до Судного дня. Я вижу, ты не терпишь несправедливости, брат…
Краем глаза Сулейман заметил прислоненную изнутри к стенке контейнера, использовавшегося как склад, мощную китайскую автоматическую винтовку.
– Тот, кто проходит мимо несправедливости, виновен не меньше, чем тот, кто ее творит.
– Воистину ты говоришь правильные вещи, брат. Сразу видно, что ты издалека.
