ярость. Боже, помоги этим людям, дай им дождаться свободы.
Когда-то мы с Давидом мечтали о возрождении независимой Шотландии. Ныне же мы оба были вдовцами и занимались сугубо коммерческой деятельностью. Но в этот вечер мы предавались воспоминаниями о нашей далекой и наивной юности. И когда зашел разговор о гэльском языке, дочь Давида, Катриона, которая недавно овдовела и вернулась под родительский кров, вдруг сказала:
– Месье Жозеф, а давайте я вас попробую научить говорить по-гэльски.
И вот сейчас я пойду на первый урок нашего древнего языка. Катриона говорит, что если когда-нибудь Шотландия станет свободной, она обязательно вернется в наш родной Аппин. Я вот и подумал – а почему бы и мне не поехать вместе с ней? Тем более что женщина она красивая, и взгляды, которые она весь вечер бросала на меня, были достаточно красноречивыми. Я очень любил свою покойную Мари и никогда не думал, что женюсь вторично. Но в последние годы мне было весьма одиноко. Впрочем, сначала – уроки гэльского, а там – как Бог даст.
Голос президента Хейса был скрипучим и раздраженным, как у старой базарной торговки, с утра вставшей не с той ноги.
– Ну что еще, Эвертс? – недовольно сказал он. – Не видишь, что ли, я занят. Я читаю Библию. Приходи завтра, а еще лучше послезавтра.
– Но, мистер президент, – озабоченно ответил госсекретарь, – дело у меня срочное, и оно совершенно не терпит промедления.
Рутерфорд Хейс нехотя оторвался от Библии и недовольно поморщился.
– Ну, хорошо, что у тебя на этот раз? – спросил он.
– Мистер президент, – госсекретарь раскрыл свой большой кожаный бювар, – дело в том, что наш Сенат не хочет ратифицировать недавно подписанный договор с Югороссией.
– Как не хочет? – удивленно воскликнул Хейс. – Ну, и что этим бездельникам не понравилось на этот раз?
Эвертс тяжело вздохнул. Ему очень не хотелось продолжать этот неприятный для него разговор, но деваться было некуда.
– Меня сегодня вызывали в Комитет по иностранным делам. Вы же знаете, что в нем состоит Аарон Сарджент, старший сенатор от Калифорнии.
– Не знаю, – ответил Хейс, – да и не мое это дело – знать, кто состоит в каком комитете в Сенате. Мне это неинтересно. Для подобных вещей у меня есть вы. Ну, и что там с этим старшим сенатором от Калифорнии, как его, Аароном Сарджентом?
Эвертс поморщился:
– Дела, собственно, местные, калифорнийские. Так вот, Сарджент обратил внимание на параграф договора о передаче Форт-Росской территории под суверенитет Российской империи.
– А что, там действительно был такой параграф? – раздраженно спросил президент.
– Да, был. И я тоже внимания не обратил на него, – ответил Эвертс. – Они там в Калифорнии до сих пор не рассчитались за покупку этой русской собственности. А вот этот Сарджент обратил внимание. И требует, чтобы этот параграф был вычеркнут из договора. Очевидно, у него в этом деле присутствует какой-то свой интерес.
Президент Хейс с удивлением посмотрел на своего госсекретаря:
– Ну, так я не понимаю, собственно, в чем там проблема? Вычеркните этот пункт и больше не отвлекайте меня на такие пустяки.
– Видите ли, если мы его вычеркнем, – вкрадчиво сказал Эвертс, – то тогда и весь договор может быть признан недействительным.
– Да ладно, русские вряд ли что-либо предпримут, – раздраженно отмахнулся президент Хейс, – Константинополь далеко, а Петербург – еще дальше. Так что, изымите из текста этот злосчастный параграф, и пусть Сенат ратифицирует все остальное.
– Хорошо, мистер президент, – ответил Эвертс, – я так и передам ваши слова сенатору Сарженту. Будут еще какие-либо указания?
– Видите ли, Эвертс, – задумчиво сказал президент Хейс, – совершенно другой вопрос в том – как тот проклятый параграф вообще попал в договор?
– Я уже телеграфировал Гранту, – ответил Эвертс. – Но мне ответил почему-то какой-то Альвин Джонсон. Пишет, что после того, как Грант договорился с русскими, Бокер что-то самовольно поменял в тексте договора, и президент Грант подписал его, даже не проверив содержимое.
– То есть как это подписал не проверив содержимого?! – удивленно воскликнул Хейс. – Он же был обязан прочитать весь текст и поставить свои инициалы на каждой странице.
Госсекретарь пожал плечами:
– Джонсон пишет, что Грант полностью доверял Бокеру.
– Опять этот Бокер! – раздраженно бросил Хейс. – Мне надоело слышать эту фамилию. Как он мне надоел! Передайте в газеты, что он согласился на изменение текста договора, не согласовав это с Грантом – нашим главным посланником.
– Мистер президент, мы этого не можем сделать, – осторожно сказал Эвертс. – Тогда все будут высмеивать именно вас, и только вас. Ведь все тексты договора приходили к нам по телеграфу.
– И про Калифорнию тоже? – раздраженно спросил Хейс.
