– Она пропала, – сообщил Беллами, запуская пальцы в и без того растрепанные волосы. – Я забил на нее. А сегодня она пропала. Как будто ее кто-то использовал, а потом она стала не нужна.
На его лице были написаны тревога и чувство вины, и у Кларк сжалось сердце. Она знала, в чем дело. После приземления челноков Вице-канцлер Родес пытался казнить Беллами за преступления, которые тот якобы совершил на корабле. Всего два месяца назад ее парень вынужден был сказать последнее «прости» людям, которых любил, прежде чем ему завязали глаза и повели на расстрел. Он смотрел в лицо смерти, понимая, что ему предстоит оставить на произвол судьбы Октавию и что его гибель разрушит жизнь Кларк. Но неминуемая казнь не состоялась из-за внезапной жестокой атаки землян. Хотя Родес помиловал Беллами, эти события наложили на него неизгладимый отпечаток. Неудивительно, что с тех пор его преследовали навязчивые идеи, которые не проходили со временем, а лишь усиливались.
– А теперь вспомни, что я говорил раньше, – голос Беллами стал громче и гораздо злее. – Следы колес у реки. Голоса за деревьями.
– Мы все это уже обсудили! – перебила Кларк и обняла его. – Следы колес оставили повозки людей Макса. А голоса…
– Я их слышал, – он попытался убрать ее руки, но Кларк держала крепко.
– Конечно, слышал, – сказала она, обнимая его еще сильнее. Он расслабился и прижался к ней.
– Я вовсе не хочу никого напрасно беспокоить, – Беллами сглотнул и явно чего-то недоговорил, – но точно тебе говорю, что-то тут не то. Я это раньше чувствовал и теперь чувствую. Нужно всех предупредить.
Кларк посмотрела через плечо на суетящихся в лагере людей. Лила и Грэхем несли ведра с водой, дразня маленького мальчика, которому ведро было не под силу. Земные дети хихикали и носились между лагерем и деревней, притаскивая все новую еду. Стражи договаривались о расписании патрулей.
– Нужно предупредить всех до… торжества, – он обвел полянку рукой. – Что тут вообще происходит?
– Праздник урожая, – ответила Кларк. Ей нравилась идея возродить традицию, насчитывающую много сотен лет и уходящую корнями во времена до Катаклизма, ядерной войны, которая почти уничтожила Землю и заставила первых колонистов уйти в космос, чтобы спасти человеческую расу. – Макс говорит, его празднуют уже много поколений подряд, и нам всем очень полезно немного…
– Именно этого и ждет та группа отщепенцев, – очень громко перебил ее Беллами, – если бы я хотел напасть на лагерь, то сделал бы это именно сегодня. Собрались все. Легкая добыча.
Маленький мальчик высунулся из хижины, увидел Беллами, побелел и забился обратно.
Кларк взяла Беллами за руки – руки дрожали – и посмотрела ему в глаза.
– Я тебе верю, – сказала она, – ты действительно видел все, о чем говоришь.
Он кивнул, но дышал все еще тяжело.
– Но и ты мне поверь. Здесь ты в безопасности. Мы все в безопасности. Перемирие, заключенное месяц назад, нерушимо. Макс говорит, что отщепенцы ушли на юг, как только проиграли битву, и больше ни одного из них здесь не видели.
– Знаю, – сказал Беллами, – но это ведь была не просто куча листьев. Я что-то спиной почувствовал…
– Тогда заменим это другим чувством? – предложила Кларк, поднялась на цыпочки и поцеловала его в шею, а потом в затылок.
– Не так-то это просто, – пробурчал он, но все равно расслабился.
Она отстранилась и улыбнулась ему.
– Ладно тебе, Бел, сегодня же праздник. Первое крупное событие с тех пор, как ты вошел в Совет. Подумай о своей речи. Подумай о куче вкусной еды, большая часть которой добыта с твоей помощью.
– Совет, – мрачно сказал он, закрывая глаза, – точно. Совсем забыл про эту чертову речь.
– Все будет хорошо, – заверила его Кларк и коснулась губами обветренной щеки, – ты на своем месте.
– Точно, – он обнял ее за талию и привлек к себе, – особенно здесь.
Она засмеялась:
– Вот именно. А теперь помоги мне с ужином, прежде чем идти в Совет. Вдвоем будем праздновать позже.
Он пошел с ней, все еще положив руку ей на талию и дыша в шею.
– Спасибо, – пробормотал он.
– За что? – легко спросила она, пытаясь не показать виду, что умирает от тревоги.
Ей нужно было поговорить с ним. Вчера. Или позавчера.
Беллами становится хуже. И не обращать на это внимания больше нельзя.
Глава 2
Уэллс
Уэллс загрузил последнюю бочку сидра на тачку. Мышцы спины горели. После нескольких дней беспрерывной подготовки к празднику урожая ладони потрескались, а ноги распухли и болели. Болело вообще все тело. Но он мог думать только об одном: еще. Больше боли! Больше работы! Только бы отвлечься от мрачных мыслей. Только бы забыть.
