О том, как герой узнает о крайне любопытной методике защиты сознания, лишается ноги и собственными глазами видит истинно бессмертного часового
В голове у Олега, судя по ощущениям, что-то сломалось пополам и теперь дико болело. Но это точно был не мозг! Его из черепной коробки должно было вытрясти еще по дороге в ту адскую летучую колымагу, куда поляки засовывали всех пленных, показавшихся им достаточно ценными. Тех же, кто в глазах европейцев выглядел нерентабельно, просто вываливали за борт «Змия». И, понятное дело, избавив от всяческих артефактов, способных предотвратить расшибание о землю вдребезги. Попыток же самостоятельно улететь несчастные предпринять не могли, поскольку магами не являлись. Всех чародеев, начиная от ранга ведьмака и выше, враги собирались использовать для собственной выгоды. И Олега это изрядно нервировало. Мертвым-то все равно, доберутся ли алхимики до их потрохов, способных после соответствующей обработки стать частью редких эликсиров и ценных артефактов… Но лично он свои внутренности любил на их законном месте. Пламенно и нежно. К тому же Россия считалась сильно отстающей по части темных искусств от остальных мировых держав в том числе и потому, что крайне щепетильно относилась к необходимым для ряда магических действий человеческим жертвам. А вот соседи с любой из трех сторон света подобной щепетильностью как-то не страдали[9].
– Надо драпать, – тихонько пробормотал малознакомый Олегу ведьмак, лицо которого было залито кровью. Пальцы парня, лишь года на три старше одноглазого юноши, непрерывно мяли связывающие руки ремни. А еще на них же периодически попадала слюна, которой у намеревающегося совершить побег были просто бездонные запасы. – Из кутузки это будет сделать сложнее.
– Мы в воздухе. А еще накачаны подавляющей алхимией. И тут подавители магии стоят, – сплюнул заведующий большей частью навигационных расчетов мичман Горнелко, сипя при каждом вздохе, как аккордеон. В бою ему прострелили грудь, и теперь даже обычный процесс дыхания стал вдруг для совсем недавно крепкого мужчины крайне сложным делом. – Уйти можно только вертикально вниз.
Как Олег ни пытался, но укола вспомнить не смог. Видимо, его сделали, когда парень еще был без сознания. Или сразу после того, как очнулся. Тогда он еще минут десять не мог более или менее сфокусироваться на окружающем мире. А уж чтобы почувствовать в подобном состоянии инъекцию, делать ее надо было не иглой, а дрелью.
– Все равно драпать надо, – упорно стоял на своем ведьмак. – В лучшем случае нас продадут туркам. Или скормят вампирам! А я не хочу в рабство или на обеденный стол!
– Спокойно, мы до него не доживем, – утешил его кто-то остающийся за спинами других пленников. – Через три недели пропавшим без вести контрактникам активируют татуировку. И она чисто, быстро и почти безболезненно оторвет нам с тобой головы.
– Или это случится раньше… – задумчиво произнес еще кто-то, подобно этой парочке или Олегу попавший на службу в добровольно-принудительном порядке. – Если командование сочтет, что не фиг нам с поляками ценной информацией делиться.
– Откуда, скажите на милость, у тебя секретные сведения? – удивился мичман, вновь сплевывая кому-то на ноги кровавой слюной. – Их и у меня-то нет! Вот разве только у капитана… Он, кстати, выжил? Что-то я здесь его не вижу.
– Старшие офицеры, кроме вас, в другой посудине. Побольше и покомфортнее, – буркнул здоровенный, заросший по самые брови мужчина кавказской внешности, чья форма сохранила на себе остатки боцманских нашивок. Олег твердо знал, что имя у него было очень похоже на слова «маслина» и «мусульманин». Но вот как оно звучало, даже под угрозой смерти не смог бы вспомнить. – Шляхтичи к благородным совсем другой подход имеют. Они же и сами, мля, такие же. И не хотят, чтобы когда уже их принудят поднять лапки кверху, оказаться брошенными в какой-нибудь зиндан с крысами.
– Не надо с крысами! – испуганно попросил кто-то от самых дверей заполненного пленниками трюма ломающимся юношеским голоском.
– Хорошо, со змеями. Для скорпионов и больших пауков климат у пшеков все же немного холодноват, – не стал упорствовать боцман с южными корнями. – Капитан же… Кхм… Я помню, как возле рубки что-то очень ярко сверкало. И развалилась на куски по крайней мере одна десантная шлюпка. Ее обломки падали на палубу вперемешку с обрывками тех неудачников, кто сидел внутри. А потом мне дали по голове булавой, и я уже ничего не помню!
Олег про себя позавидовал толщине черепа горячего южного парня. Он уже мог ходить, говорить и активно жестикулировать, а самому парню покуда удавалось лишь ценой неимоверных усилий удерживать в желудке временами просящееся наружу содержимое. Впрочем, не был исключен вариант со шлемом, недавно красовавшимся на голове боцмана. Или оружие, которым прилетело начальнику матросов по голове, было одноручным. А посох, едва не разнесший череп начинающего целителя и големостроителя, держали двумя руками.
Воздушную лодку тряхнуло, и люди, напиханные в тесный трюм как селедки, попадали друг на друга. Впрочем, особых жалоб от них слышно не было. Во-первых, на них просто не хватило времени. А во-вторых, двери в корпусе летающей лодки распахнулись, впуская внутрь свежий воздух. И, к сожалению, охранников.
– Живей! Живей! – Два десятка дюжих молодцев, затянутых в зелено-алую пластинчатую броню, оперативно вытряхнули из небольшой летающей лодки всех пленников. Тех из людей, кто подобно Олегу не мог идти сам, пришлось тащить на себе товарищам. Пытавшихся было возмутиться, словесно огрызнуться или вообще косо посмотреть на поляков награждали ударами обитых тканью дубинок. – Пошевеливайтесь, сучье племя!
– Без акцента говорят, собаки, – вяло отметил тащивший одноглазого инвалида ведьмак из палубной команды. – Как думаете, из наших?
– Если у пшеков на службе помогают русский люд тиранить, то мне голозадый папуас из Африки как-то ближе будет, чем такие соотечественники, –
