Вот только он уже знал, что к фиглярам (а танцоры и актеры сейчас не котируются) даже в Европе отношение пренебрежительное[10], а уж на Руси… Одно дело – танцевать для друзей, но для публики… Фи.
Подойдя к скрипачу (паршивому, нужно сказать), Игорь за несколько минут «вбил» в него мелодию. Судя по заинтересованному виду музыканта – понравилась.
Когда взгляды офицеров полка стали все чаще останавливаться на попаданце, он понял, что танцевать все-таки придется, и мысленно ухмыльнулся. Вышел, сделал знак музыкантам – и под залихватскую мелодию джиги начал отплясывать знаменитейший ирландский танец, который в его реальности появился на свет в конце девятнадцатого века. Но, судя по восхищенным взглядам военных, истории суждено немного измениться, и очень может быть, что танец станет национальным, но в этот раз – русским.
Танцевал он самый строгий и воинственный вариант, который только помнил. Более того, левую руку он положил на бедро – так, как это делали офицеры, придерживая клинок у бедра, даже когда этого клинка и не было. Насмешливо поглядывая на майора и капитана, он танцевал с прямой спиной – мелькали только ноги. Это выглядело настолько воинственно, красиво и непривычно, что секунд-майор улыбнулся и, сняв кивер, поклонился, признавая пора- жение.
– Я же говорил, выкрутится, – негромко сказал Осинский, наклонившись к Пушкареву.
– Да я и не сомневался, – с какой-то странной интонацией ответил тот, – просто ожидал, что как-то по-другому.
– Да уж, – хмыкнул секунд-майор, – я тоже ожидал, что он просто объявит себя дворянином. А тут… Вроде как таится, но даже не понимает, что таким танцем буквально кричит о прекрасных учителях и родовитости, привлекая еще больше внимания.
– Да, может, и не понимает, – протянул ротмистр, – если воспитывался не в Европе.
В ответ на вопросительно поднятую бровь он отмахнулся:
– Не сейчас – это пока только догадки.
Глава 6
С этого дня в его контубернии началась совсем иная жизнь. Игоря приняли за своего. Выделили лавку для сна – широкую, немногим у2же привычной ему односпальной кровати; тонкий войлок, чтобы укрываться, и набитый сеном мешок в качестве матраса, от последнего попаданец сразу же отказался, попросив обычный войлок. Дали и сундук с многочисленным имуществом: сапоги и опорки, мундир и старенькую мещанскую одежду для грязных работ; щетку для одежды и всевозможные «аксессуары» для двух «служебных» лошадей.
– Сходи-ка за водой, – сунул ему ведра в первый же день действительной службы конопатый Андрей, как только Игорь вернулся в избу после упражнений с клинками. Безропотно взяв деревянные тяжелые ведра, он натаскал воды и спросил Андрея:
– Еще чем помочь?
– Да чем ты поможешь – ты ж из бар, явно руками работать не привык, – неожиданно словоохотливо ответил тот.
– Ну так надо же привыкать.
Так и повелось, что Русин взял на себя немалую часть хозяйственных хлопот – готовку, починку одежды, еще какие-то мелочи. За это его освободили от уборки того же навоза – уланам почему-то неловко было видеть его с вилами. Чистить лошадей, которых выдали попаданцу, пожалуйста, но с навозом – ни-ни. Лица у солдат сразу делались деревянными, и вилы отбирались. То же самое было и другими «грязными» работами. В чем тут причина, он пока не разобрался, а сослуживцы не спешили его просвещать.
К слову, условия содержания оказались очень недурными – уланам было положено пятнадцать рублей в год, плюс доплата продуктами. Часть денег удерживали за все хорошее, да жалование задерживали, да какие-то поборы… Но вообще-то говоря, хватало. После всех задержек, пошива мундира (за свой счет!) и прочих расходов на руках оставалось около пяти рублей – плюс продукты – очень много продуктов.
Вроде как и не самая большая сумма, но если учесть, что крестьянская лошадь стоила от тридцати копеек… Паршивая, правда – уланская стоила ОТ пяти рублей, но все-таки. Ну и цены: килограмм муки – копейка, работящий крестьянин – тридцать рублей, это если какое мастерство за душой, а так – рублей десять, а может, и того меньше. Девка – пять…
Выдавали и алкоголь – чекушку и около трех литров пива каждый день. На взгляд попаданца – дикость несусветная, он прекрасно знал, насколько алкоголь вреден. Вреден хотя бы тем, что сильно ухудшает реакцию. Так что от выдачи алкоголя он отказался, решив брать деньгами. Контуберния было попыталась надавить на него – дескать, им бы отдавал. Однако к алкоголизму парень относился резко отрицательно и отказался категорически. Как ни странно, но это только прибавило к нему уважения.
Были и минусы в солдатской жизни: так, «общежитие» попаданца в восторг не привело. Пусть благодаря многочисленным соревнованиям он не раз ночевал по общагам и гостиницам низкого класса, но… Там были стиральные машинки, душ и прочие блага цивилизации. Здесь – портянки, баня два-три раза в неделю и наличие массы непривычных мелочей, начиная от туалета во дворе с сеном или мхом в качестве туалетной бумаги, заканчивая многочисленными культурными маркерами, которые важно было соблюдать. А было их превеликое множество – необходимость класть ложку только выпуклой стороной вверх, регулярно молиться (и не волнует, что назвался католиком, или ты нехристь?), переступать порог избы только с правой ноги…
