– У меня не получается сушиться. Мне проще поджечь, – призналась я.
– Ты как дитя, даром что своих собралась рожать, – пробурчал Саймон.
Я сняла шубку, ботинки и прошла в гостиную, где тоже не обнаружила никакого сюрприза. И где?
– Пошли в комнаты, – хмыкнул Саймон. – Не бледней, ведьмочка, это материальный сюрприз.
Я побледнела? Мне показалось, наоборот, щеки вспыхнули от смущения. О чем еще думать с такими формулировками? А еще техномаг. Там же вообще нужно все формулировать точно и ясно, а не то получится… что-то типа Ольберта получится и замучает всю фабрику.
Мы прошли в ту часть дома, где располагались спальни. К той самой спальне, где я спала, когда оставалась у Саймона, и где болела в самую первую ночь здесь. Дверь была самая обычная, уже знакомая.
– И? – спросила я, когда пауза затянулась.
– Открывай, – велел Саймон.
– Я надеюсь, ты там не бобров запер, – немного нервно пошутила я.
– Если бы я поймал бобров, я бы запер их в духовке, а не в твоей комнате. – Глаза Саймона кровожадно блеснули.
Похоже, это уже личная вендетта. И сочувствую бобрам, если честно, потому что упорнее Саймона их ищет только Марианна. Удивительно, как им удалось так долго прятаться.
Не став больше думать о несчастных бобрах, я распахнула дверь и моргнула. Все в комнате было другим. Она словно стала меньше, да и дверь в ванную комнату исчезла. Но пространство так преобразилось, что я даже не сразу сообразила, что теперь представляет собой комната.
Цвета были фиолетовые, почти все оттенки, от самых темных до нежного цвета сирени. Пол был мягкий, высокий – словно сразу у порога начиналась кровать. Вместо стен, чуть повыше мягких спинок, были полки. Часть из них оказалась заполнена книгами, а на нескольких лежали красивые коробочки.
– Это чай, – пояснил Саймон. – Еще нужно будет докупить подушек и чайник с чашками. Но принцип понятен.
– Ты сделал ремонт? – удивилась я. – И что это? Комната-кровать? Мягкая библиотека?
– Это комната для тебя, глупая. – Саймон чмокнул меня в макушку. – Ты ведь не выдержишь постоянно находиться со мной. Сама ведь говорила на отдыхе. Можешь приходить сюда, читать, валяться, пить чай. Поставим тебе вазочку с конфетами. Честно клянусь, что не буду заходить без твоего разрешения.
Я даже не знала, что сказать. Но уже чувствовала, что в этой комнате я проведу не один час. Мне действительно иногда необходимо было посидеть в одиночестве, но на такое я даже не рассчитывала… дома я любила устроиться на подоконнике, закрывшись шторами от всего мира. А это… это целый маленький мир.
– Я не знаю, что сказать, – честно призналась я.
– Тебе хоть нравится? Можем переделать, как захочешь.
– Мне нравится. Она… не знаю, она невероятная. Можно я перееду к тебе сегодня?
– Можно, – улыбнулся Саймон, заходя в комнату вслед за мной, – но тогда я не обещаю, что дотерплю до свадьбы.
Значит, все же специально ждет. Я одновременно и смутилась, и почувствовала облегчение. Вопрос, не поддается ли Саймон силе ритуала, нет-нет да и мучил меня. Что, если он хочет жениться на мне не потому, что любит, а потому, что смирился с действием ритуала? Умом-то я понимала, что это глупость. Но разве ум работает в вопросах чувств?
– А зачем, – я сглотнула и откашлялась, – терпеть до свадьбы?
Непроизвольно я бросила взгляд на его браслет. Он не давал мне покоя с самой первой встречи, и рука сама потянулась к застежке. Я хотела узнать, что почувствую, расстегнув его. Саймон, видимо, перестал отдавать отчет в своих действиях, притянул меня к себе, и браслет я расстегивала уже в процессе поцелуя.
– Ария, давай первый раз с браслетом, – задыхаясь, попросил Саймон между поцелуями.
– Я и так тебя люблю, что со мной случится, если я его расстегну?
Застежка негромко щелкнула, но в звенящей тишине комнаты звук мне показался отчетливым. Глаза Саймона потемнели, а я уж было хотела недоуменно пожать плечами, мол, ничего особенного.
Но тут же ощутила, как начинаю дрожать. И внутри разгорается огонь, несравнимый с обычным влечением. Все ощущения сосредоточились на руках – именно там наша кожа соприкасалась. Сердце билось как сумасшедшее. Низ живота сводило от доселе неведомого желания. Прикосновение губ отдалось внутри каким-то удовольствием, смешанным с болью.
– Я же говорил, – пробормотал Саймон. – Не надо было.
– Надо, – выдохнула я, прежде чем потеряла способность разговаривать в принципе.
Как-то неожиданно для меня мы оказались на полу комнаты. Прикосновение обивки пуфа к обнаженной (уже?) спине показалось мне очень грубым. Оно контрастировало с осторожными прикосновениями инкуба. Я с наслаждением провела рукой по рельефному прессу мужчины, с удовольствием наблюдая за его реакцией.
