сердито кричат:
– Пусть финишируют! Пусть финишируют!
Это же глюки, правда? Как в тот раз, с баскетболом и Софи?
Нет.
Если я оказался оплотом здравого смысла – дело труба.
– Слушайте, я понимаю, сопутствующий урон и всё такое, – но бог с ними, с бедными лошадками, жокеев вам тоже не жалко?
Они замолкают, уставившись перед собой. Может быть, я достучался до них, пробил брешь в их душевной коросте, дал им вербальную затрещину. Вот только смотрят они не на меня, а на дорожку. Они притихли и наблюдают, как очередная лошадь превращается в конину. Надеюсь, Сладкая Кукурузка оправдала своё имя.
Неудачники оплакивают свои деньги. Все остальные, включая Годзиллу и Очкастую Злюку, продолжают подбадривать криками пока ещё живых лошадей.
Вы уверены, что это не глюки?
Мы знаем не больше тебя.
Что ж, время запачкать
– Всем очистить генофонд!
Почти все бегут врассыпную – хорошие, годные приматы, с инстинктом самосохранения у них всё в порядке. Но к Годзилле это не относится. Он по- прежнему следит за скачками. Вот чёрт! У этого парня явно не все дома.
Кстати, откуда вообще взялось такое выражение? Может, у этого жирдяя дома сидит целое семейство – жена, дети и, чем чёрт не шутит, щенки, и все ждут, когда он притащит домой со скачек охапку денег.
Так или иначе, Годзилла – глаза выпучены, пухлые кулаки сжимают билеты – не двигается с места. Умный в гору не пойдёт, умный гору обойдёт – но я всё-таки решаю взгромоздиться на Годзиллу и, добравшись до вершины, даю ему пинка. Это наконец приводит его в чувство.
– Беги-беги! – кричу я ему вслед. – Это полезно!
Я перепрыгиваю через ограждение и приземляюсь на центральную дорожку. Папин Портфель проносится мимо, и теперь меня отделяют от Горбатого Горлопана только клубы пыли. Он приближается, раскинув крылья, едва не касаясь руками земли.
– Когда земляне узрят мою мощь, я легко их порабощу!
Живая Горгулья как она есть – умом и сообразительностью не отличается.
– Слушай, Гуля, у тебя изо рта торчит кусок коня, но я не об этом – чего ты так привязался к этому рабству? С экономической точки зрения рыночная модель с развитым средним классом намного выгоднее и порождает куда больше потребителей.
Ай, он всё равно не слушает. Он заметил, как все те люди, которые только что на него пялились, теперь ломанулись к выходу.
Монстр делает крутой вираж и устремляется за ними.
– Люди! Узрите мою мощь!
В его голосе я слышу грусть.
Оценив иронию момента, я кричу и улюлюкаю.
– Бегите, болваны, бегите!
И гонка начинается! Я на секунду останавливаюсь, чтобы сделать ставки, и спешу к месту событий. Вы только посмотрите, как они бегут! Мчатся во весь опор, словно от этого зависит их жизнь! Даже Годзилла выкладывается на полную! А вот и Очкастая Злюка – она несётся, сметая всех на своём пути, обрекая их на верную гибель, чтобы только выторговать ещё несколько драгоценных секунд своей никчёмной жизни.
Годзилла пытается вырваться вперёд, но Очкастая Злюка сшибает его и перепрыгивает, не моргнув глазом! Решив, что перед ним та самая желанная цель, Пятьдесят оттенков прибавляет ходу. Но, божечки мои, она наддаёт ещё сильнее! Очкастая Злюка мчится впереди всех. Она уже в двух шагах от своего внедорожника! Она выхватывает брелок с ключами! Кажется, будто она смогла оторваться, но…
Ох!
Пятьдесят Оттенков почти успевает схватить её, но она ныряет под внедорожник! Какой поворот! И это ещё не конец. Монстр хватает злосчастную машину и поднимает в воздух. Очкастая Злюка пытается уползти, но отступать некуда!
Так-так-так. Я не могу этого допустить, да? А может, всё-таки могу? Ну пожа-а-алуйста!
Нет.
Ой, ну ладно, ладно. Вы в курсе, что всё больше напоминаете Престон?
