Вечер пятницы. Я прыщавый неудачник, скорчившийся возле телефона. Софи божилась, что перезвонит мне, когда закончит с уроками, но я не знаю, стоит ли ей верить. Может быть, это был просто предлог, чтобы от меня отделаться. Я хотел поговорить с ней о чём-то очень важном, но я уже не помню, о чём. Может быть, я хотел признаться ей в своих чувствах? Ну нет, только не это.
Таращиться на телефон – это ещё хуже, чем слушать, как отец ругается с телевизором. Поначалу в этом нет ничего страшного, но с каждой секундой, которую отсчитывают стенные часы в виде кота, напряжение и ужас нарастают. Самобичевание борется у меня в душе с самообладанием. Самобичевание почти одерживает верх, но в последний момент их обоих побеждает кипящее негодование.
Уже семь, а Софи так и не позвонила. Внутри меня всё клокочет, как у чайника, забытого на плите. Я разбиваю телефон вдребезги. Он раскалывается надвое, превратившись в два бессмысленных куска пластика, но мне этого мало. Я хочу врезать по нему так сильно, чтобы Софи почувствовала это на другом конце провода, – полная чушь, конечно, потому что, будь она на другом конце провода, я бы не пришёл в ярость. Я подбираю обломки и снова бью по ним кулаком. А потом топчу, топчу их ногами, пока от телефона не остаются одни осколки.
Впервые в жизни я учинил больший разгром, чем папа. Когда он вваливается в комнату и видит кучку пластика, он ставит свой стакан и достаёт ремень. Может быть, он просто завидует.
– Ты хоть знаешь, сколько стоит этот телефон?
Стоит промолчать, но я всё же откликаюсь:
– А разве за него не телефонная компания заплатила?
Отец, разъярённый, как Халк, идёт ко мне, готовый избить меня до полусмерти.
Компьютер в лаборатории издаёт сигнал и выдёргивает меня в горькое настоящее. Милое, славное прошлое растворяется без следа, словно пятна крови под действием отбеливателя.
На экране я вижу ответ на своё письмо.
– О боже! Я ему нравлюсь! Он хочет встретиться! Эл, Эл, что мне делать?!
Я пихаю её в плечо, и она заваливается набок. Кажется, Эл успела заснуть, пока я ловил глюки. Прежде чем я успеваю решить, стоит ли её подхватить, она просыпается и выпрямляется.
– А? Что? – она трясёт головой, пытаясь согнать сон, и что-то выковыривает из зубов.
Я щёлкаю пальцами у неё перед лицом:
– Дик ответил. Он хочет встретиться! Что делать?
– Мне что, каждый шаг тебе диктовать? Предложи ему перепихнуться и возьми его адрес. Потом направляйся туда и лови своего плохого парня. Можно мне теперь домой?
Я качаю головой.
– Ну нет. Пусть он не думает, что я такая доступная. Я предложу ему выпить кофе. Ванесса – особенная девушка, она не станет пить те помои, к которым я привык, и не пойдёт в первую попавшуюся забегаловку. – Я быстро пробегаюсь по списку популярных заведений. – Вот, пожалуйста: шикарное кафе на открытом воздухе, угол Амстердам-авеню и 112-й улицы. То, что надо. Надеюсь только, я не буду слишком много болтать. Кофеин развязывает мне язык.
– Он у тебя и так никогда не завязывается. Напитком ты, по крайней мере, на какое-то время займёшь рот. – Эл корчит рожу. – Тебе не кажется, что ты забыл кое-что важное?
– Что?
– Гм… никогда не думала, что задам тебе этот вопрос, но разве ты похож на женщину?
– Это оскорбительно! Разве моё тело определяет мою суть?
– В твоём конкретном случае – ещё как. Я же наблюдала за тем, как у тебя меняется личность, когда мозг перестраивается.
– Ладно, твоя взяла. Поможешь мне преобразиться?
– Псих просит помощи у слепой? Конечно, какие проблемы!
Первая трудность, с которой мы сталкиваемся, – чем бы замазать язвы у меня на лице. В конце концов мы находим какую-то бурду, похожую на герметик. Если не двигать ни одним из двенадцати мускулов рта и четырёх мускулов носа, то всё в порядке. Ещё приходится надеть парик – мои собственные волосы растут клоками. Самое трудное – найти подходящие шмотки. Всякий раз, когда мы телепортируемся в магазин одежды, Эл норовит схватить первое, что под руку подвернётся.
Но к этому делу надо подойти обстоятельно. Нью-Йоркские девчонки знают толк в одежде, а я не хочу показаться провинциалкой.
Главное – не переборщить, выбрать что-то не слишком закрытое, но и не слишком открытое. Я хочу выглядеть соблазнительной, но не шлюхой. Это наполовину наука, наполовину искусство.
За несколько минут до встречи я наконец заканчиваю наряжаться. Эл делает шаг назад и проводит пальцами по моему лицу, оценивая дело рук своих.
