Господа, проявлю смирение и не стану более с вами спорить. На том и порешим, господа?
Бюргермайстер исподволь переглянулся со своими сослужителями, раздраженно поджав губы, помедлил, невольно бросив взгляд в окно, сквозь которое было не видно, но отчетливо слышно гулкий голос толпы, и, наконец, нехотя кивнул:
– Мы явимся забрать арестованных не позже, чем через час.
– Славно, – подытожил Курт сухо, кивнув Нессель, и та молча поднялась. – Напоследок у меня есть еще один вопрос: где располагается ваш архив и кто может предоставить мне для ознакомления городские хроники и документы, начиная примерно с тысяча двести тридцать пятого года.
– Прошу прощения… – пробормотал Вальдфогель растерянно. – Историю города?! Вы хотите изучить историю Бамберга за полтора века, майстер Гессе? Сейчас?!
– Знанию всегда есть время, – нарочито благодушно улыбнулся он, и Бём, поморщившись, поспешно кивнул вверх:
– Это прямо над нами, майстер инквизитор. Третья от лестницы дверь. Там сейчас находится наш канцлер, он окажет вам всю необходимую помощь.
– Должность канцлера, как я понимаю, с основными обязанностями совмещает ваш нотариус Клаус Хопп – тот, что заменил собой прежнего, безвременно утопшего?
– Да, – всеми силами стараясь сдерживать раздражение, подтвердил бюргермайстер. – Но смею вас заверить, он знает свое дело и сможет вам помочь, что бы вы там ни желали узнать.
– Надеюсь, – кивнул Курт, подчеркнуто учтиво кивнув присутствующим, и направился к выходу, потянув Нессель за собою.
Глава 22
По его внутреннему ощущению прошло часа два с половиной; солнце за окном уже заметно скатилось к горизонту, падающий из проема свет приобрел какой-то неестественный рдяный оттенок, словно проем был забран сплошным красным стеклом, и оттого лицо спящей Нессель казалось воспаленным и больным. Ведьма лежала на боку на узкой скамье, вытянув ноги и подложив ладони под голову, и на довольно громкое, хрусткое шуршание старых страниц под пальцами Курта не реагировала.
Когда канцлер Хопп, выдав ему всю требуемую документацию, удалился, Нессель сначала сидела в ожидании у той же стены, потом бродила по комнате, рассматривая книги, оклады, чернильницы, выглядывая в окно и снова начиная наворачивать круги по небольшой комнатушке, потом опять уселась на скамью, потом прилегла и, наконец, уснула. Заглянувший спустя час канцлер молча бросил взгляд на спящую, на майстера инквизитора, погруженного в чтение, вздохнул и так же безмолвно удалился снова – наверняка докладывать господам ратманам о текущей обстановке и гадать вместе с ними, что же могло понадобиться этому докучливому настырному сукину сыну.
Настырный сукин сын переворачивал хрустящие листы клятвенных книг и разрозненных записей хроник, мысленно ругая прежних канцлеров и самодеятельных хронистов за сумбурность и косноязычность, а также за привычку дописывать данные о событиях, произошедших прежде тех, что были описаны на предыдущих страницах, а также порой гнать сплошной текст, не разделяя его ни пустотами, ни отчерками…
Нессель проснулась, когда Курт в сердцах хлопнул обложкой просмотренной книги, закрыв ее; открыв глаза, ведьма несколько мгновений смотрела перед собою, словно не понимая, где находится, потом перевела взгляд за окно, на солнце, заливающее комнату алым, и, наконец, села, подавляя зевок.
– Я уснула, – пробормотала она чуть растерянно; Курт натянуто улыбнулся:
– Вот и хорошо, хоть немного отдохнула.
– А у тебя какие успехи? – кивнув на заваленный документами стол, поинтересовалась Нессель, и его без того натужная улыбка превратилась в унылую гримасу.
– Никаких. Вообще. Об этой скульптуре нет ни слова – ни в клятвенных книгах, ни в хрониках, ни в канцлерской бюджетной документации, вообще нигде. Просто однажды Всадник начинает упоминаться как уже стоящий в соборе – и всё.
– А этого не должно быть? – осторожно уточнила Нессель; Курт вздохнул, потирая ладонями глаза, и медленно качнул головой:
– Нет. Скульптура – это ведь не медный подсвечник… Если нечто подобное мастерится по договору с самим собором – об этом, как правило, становится известно задолго до водружения статуи. Ходят разговоры, ближе к концу работы – особенно. Если же мастер не местный и работает не в городе – сам факт доставки статуи был бы событием, которое не могло не отразиться в хронике. Это дорогая, необычная и de facto уникальная штука. Но ничего подобного здесь нет. Если скульптура была где-то выполнена тайно (по любой причине – скажем, мастер до конца не был уверен, что у него получится) и потом подарена собору – тем паче где-то должно быть об этом сказано, должно быть имя мастера или хотя бы дарителя. Даритель явно не может быть простым горожанином – слишком это дорогое удовольствие, а стало быть, им был кто-то из состоятельных и известных людей. А такие люди, Готтер, не
