– А Ульрика Фарбер? Как это событие укладывается в вашу схему?
– В схему, которой нет? – уныло хмыкнул Курт. – Пока не могу сказать. Либо никак, либо это проявление первого таланта нашего одаренного малефика (или одного из сообщников, если верен второй вариант), и кому-то из горожан внушили мысль о ее виновности, он завел двоих, троих, те – десятерых, а остальные попросту повелись на зов толпы. Я бы предположил именно так… Но то, что произошло дальше, – уверен, это в их планы не входило, и сейчас они в не меньшей растерянности, чем я, ты и весь город. У Господа Бога, Петер, неплохое чувство юмора; гнусноватое порой, но неплохое. Вмешаться в события в такой момент… Сейчас тем, кто заварил эту кашу, должно быть очень неуютно.
– Тогда почему… – начал Ульмер, запнулся и, неловко кашлянув, тихо докончил: – Почему Он не вмешался раньше и не спас ее?
– Кто знает, – отозвался Курт со вздохом. – Было время – и я бы задавался подобным вопросом… Почему угодно. Потому что, если б не это событие, через год Ульрика должна была умереть от тяжелой и мучительной болезни. Потому что через месяц она споткнулась бы на мостике и утонула. Потому что через пять лет она вдруг стала бы непотребной девкой и убила спьяну своего ребенка из-за слишком громкого плача, или мужа – из-за громкого храпа. Потому что прожила бы всю жизнь, как должно, но пусто… Вариантов тьма, и мы понятия не имеем, какой из них верен. Может, никакой не верен, и причина настолько неочевидна, что нам до нее никогда не додуматься. Investigabiles viae Eius[86], Петер. Мы можем или попытаться догадаться о них, или принять их как есть и действовать, исходя из этого.
– И как именно вы намерены действовать, майстер Гессе?
– Сейчас не могу сказать, – не сразу ответил Курт. – Сейчас я слишком устал и валюсь с ног, надо дать отдохнуть и телу, и мозгу, иначе одному Богу известно, что мне взбредет в голову. Завтра буду думать, буду пытаться найти какую-нибудь ниточку… Если к вечеру ничего не надумаю – послезавтра утром отправлю наверх отчет, исходя из ситуации: опишу происходящее и затребую сюда всех не занятых expertus’ов, каких мне только смогут предоставить, пусть разбираются они. Пусть вынюхивают, выслушивают, высматривают; быть может, их силами отыскать след, ведущий к нашему талантливому сукину сыну, будет куда проще.
– Отчет… – повторила за ним Нессель, когда Ульмер вышел, дабы подготовить для майстера инквизитора и его подопечной требуемую двухместную комнату. – Как ты его отправишь? Кому ты можешь верить здесь?
– Есть жеребец Штаудта и стражи Официума, – пожал плечами он, – есть множество других способов передать письмо, а шифр у меня особый – его никто, кроме меня и Совета, все равно не сможет прочитать… Не это главная проблема. Главная проблема – завтрашний день. Завтра решится многое.
– Ты все-таки пришел к чему-то, – уверенно сказала ведьма, распрямившись и устало вздохнув. – Что-то решил уже сегодня, только не говоришь, что.
– Верно, – кивнул Курт, – не говорю. И тебе пока не скажу тоже… У тебя есть какое-нибудь не слишком тяжкое сонное зелье в твоих запасах? Хотелось бы выспаться сегодня как следует.
Выспаться как следует, разумеется, не удалось; открывая глаза под негромкий, какой-то подчеркнуто аккуратный, но настойчивый стук в дверь, Курт обреченно подумал, что сейчас скорее удивился б спокойному утру и отсутствию внезапных новостей. С другой стороны, именно это и было бы в сложившихся обстоятельствах всего подозрительней…
На пороге стоял Ульмер – тоже еще сонный и встрепанный; молодой инквизитор взволнованно теребил рукав, перетаптывался с ноги на ногу и едва не подпрыгивал на месте, спеша сообщить принесенную им новость.
– Епископ тут, – без приветствия выпалил он и, увидев, как Курт вопросительно поднял брови, закивал, отчего-то понизив голос почти до шепота: – Вот-вот, я тоже удивился. Он сидит в своей резиденции безвылазно, носу не кажет оттуда неделями, появляясь в городе лишь по большим праздникам и важным событиям… Разумеется, вчерашнее событие было важным, но отчего-то именно вчера-то он и не явился, а сегодня с раннего утра уже тут.
– Вчера я пытался пристыдить эту старую развалину, – заметил Курт, даже не пытаясь скрыть удивления. – Пытался призвать его к порядку и совести, напомнив, что все-таки он духовный пастырь этого города и именно его слово сейчас на многое может повлиять… Но, откровенно говоря, по тому, как мы расстались, – не думал, что мои слова возымели действие.
– Видимо, все же вы в нем что-то пробудили, майстер Гессе. Едва рассвело – а носилки с ним уже были в Бамберге, хотя, судя по всему, ему стало хуже и ногу раздуло, как говорят, просто страшно.
– Где он сейчас?
– На соборной площади, – неопределенно махнув рукой в сторону, ответил Ульмер. – И самое главное, майстер Гессе: люди ушли от Официума. Осталось, быть может, человек пять или около того, бродят поврозь в отдалении, а остальных как ветром сдуло, как и с других мест сборищ. Говорят, и от ратуши тоже.
– Кто говорит?
– Ваш друг Ван Ален был здесь несколько минут назад. Оставаться не стал, только сообщил новость – и почти убежал, сказал «я должен видеть, что происходит». Горожане ушли к площади. Похоже, что Его Преосвященство намеревается обратиться к пастве… Я решил, вам надо это знать, и немедленно.
