Эта ваша сеть – явная попытка каким-то образом осквернить святыню и лишить ее сил… ну, или ослабить, на худой конец.
– Это я и сам понял, – покривился Курт. – Не понял лишь, каким образом; хотя система, по которой случались проявления малефиции, наводит на мысли. Это как-то связано – внезапные пробуждения дара в людях, в которых его никогда не было, эта сеть, Всадник и то, что он стережет.
Ван Ален задумчиво куснул губу, глядя на пламя свечи перед собой, и, снова подняв взгляд к собеседнику, уверенно сказал:
– Отдача.
– Что?
– Всплеск, – пояснил охотник. – Ты верно сказал, только сам не понял, насколько верно. Смотри. Всадник – узел в этой вашей сети. Промежуточный, но важный узел, тот, ради которого все и затеяно. Кто-то использует людей этого города как… как миски с едой. Берет из них пищу, портит ее и кормит ею Всадника. Травит его. Как травят стражника, чтобы освободить пленного, которого он охраняет. Сеть состоит из того же…
– Из еды, – уточнил Курт безвыразительно, и охотник скривился:
– Не придирайся. Пусть будет из еды. Из испорченной, протухшей еды; какой-то извращенец ее размазал по потолку, наполняя комнату-город смрадом и отравляя всех, кто в ней находится. Люди еду несут, он ее портит и кормит стражника, а остатки по потолку размазывает. Кормит и размазывает…
– Я понял, понял, – оборвал Курт, заметив, как Нессель чуть заметно одобрительно кивнула – по-видимому, согласившись с метафорой охотника.
– А еще, кроме еды, от людей этот некто берет… ну, пусть будет питье. Отравленное. Которое вбрасывает в эту сеть еще больше сил, а стражника- Всадника травит еще сильней. Смерть. Человеческая смерть, которая сопровождается мучениями. Припомни свой опыт – сколько всякой дряни придумали малефики для своих ритуалов? Сердца вырезанные, внутренности вытянутые, на худой конец – вены вскрытые… Словом, все, чтобы смерть была как можно медленней, а лучше – еще и мучительней. Ваши с этим условием тоже справляются на отлично.
– А ваши? – хмуро уточнил Курт, и Ван Ален качнул головой:
– Нет. Мы сжигаем трупы. Горение заживо – это, знаешь ли, такой выплеск… Неизвестно, чем, как и где может отозваться. Да и опять же, медленная смерть малефика – это опасность того, что за время этой смерти он успеет заключить договор с первой же сущностью, у которой появится желание и хватит могущества ему это предложить. В таких условиях человек на что угодно согласится – от продажи души до отказа от человечности… Поэтому убить надо быстро, а уж после – с трупом делай, что хочешь, жги, руби, хоть танцуй с ним… Хотя и труп, в общем, тоже лучше спалить поскорей, от греха.
– И давно вы это выяснили?
– Да всегда знали, – передернул плечами Ван Ален. – Снова начнешь проповеди, что надо делиться информацией?
– Не до того сейчас, – возразил Курт устало. – Говори дальше.
– Дальше, – кивнул охотник, – мы имеем следующее. Это отравленное питье не просто сливается из кружек-людей в кружку стражника-Всадника, оно из этих кружек выплескивается, бьет струей, брызжа во все стороны. Или можешь сравнить это с выстрелом из пушки.
– Отдача…
– Да. Бьет того, кто оказался ближе… Или, если применить к нашему случаю, того, кто к этому чувствителен. Почему чувствителен – не знаю, да нам это знание и не поможет… почему угодно. Или потому, что они, хоть и не обладают никаким даром, особенно восприимчивы к тонким материям, есть же такие люди… или бьет по тем, кто находится в нужном состоянии духа – в унынии, или зол на кого-то, или жаждет чего-либо сверх меры… Происходит казнь, которую используют как жертвоприношение, из убитого истекает сила, которую перехватывают и направляют на свои нужды (поддержка сети и отравление стража-Всадника), а остатки уходят в отдачу.
– Готтер? – спустя мгновение молчания позвал Курт. – Что скажешь? Имеет право на жизнь такая версия?
– Очень похоже на правду, – тихо отозвалась ведьма. – И это бы многое объяснило.
– В том числе и то, почему обер за все это время даже не почесался, – добавил охотник. – Старик больной, город не контролирует, за ситуациями следит по отчетам Хальса, которому верит и доверяет, а в отчетах – настоящие, не поддельные малефики. Собственно, так оно и было. Всё чисто.
– Стало быть, примем эту версию как основную, – вздохнул Курт и, помедлив, с расстановкой произнес: – А если мы примем ее как основную, мы придем к выводу, что это нечто, каковое наш таинственный противник пытается пробудить или призвать, может явиться в любой момент. Мы ведь не знаем, когда он сочтет Всадника достаточно ослабевшим и что станет финальным толчком для начала… И началом чего именно это будет – мы тоже не знаем.
– А также, – многозначительно прибавил охотник, – если оправдаются твои надежды на то, что после случая у ратуши они «засуетятся и наделают глупостей», – мы даже и предположить не можем, как именно это будет выглядеть. У тебя-то самого как – версии есть?
Курт молча вздохнул, переглянувшись с ведьмой, снова бросил взгляд на светлеющие щели ставен и, наконец, медленно кивнул:
– Есть.
Глава 27
