боку за поилкой для лошадей и зло поглядывая на двух своих лошадей, нашпигованных свинцом. Тогда шериф, что вышел из своего офиса, осмотрел трупы и, опознав часть бандитов, честно сказал, что такой суммы у него не наберётся, но за половину он готов деньги отдать прямо сейчас, а за остальным можно прибыть позже. Через полгода, когда скопится нужная сумма.
Тогда я быстро собрался, выбрал двух крепких коней бандитов и, перекинув седло и вьючные сумки, покинул не только город, но и штат. Теперь я был Джоном Блейдом, стрелком из Канзаса.
В Юте я находился третий день, двигаясь по следам банды, что ограбила дилижанс и ушла в неосвоенные земли. Банда была беспредельная – свидетелей нет, все уничтожены, четырнадцатилетняя девочка пропала. Я её нашёл вчера, изнасилованную и убитую, засыпанную камнями на берегу реки.
Банду я возьму, она у меня не первая и не последняя, но лежал я и размышлял не об этом. А о том, что произошло за год. Информацию о ситуации в мире я получал из газет, а это с опозданием на месяц, а то и два. Но известия из Англии вызывали у меня только улыбки. Бунты, унёсшие множество жизней, продолжаются до сих пор, хотя и идут на спад. Я почувствовал себя отомщённым, когда прочитал, что по приказу королевы на улицы Лондона были введены войска и вроде как началась гражданская война. Коктейли Молотова, моя идея, широко применялись на улицах Лондона и в других городах. Хорошая штука для повстанцев. Английские солдаты, наверное, до сих пор проклинают меня, вспоминая жуткие смерти своих товарищей, сгоревших заживо.
По Российской империи информация была противоречивой, но тоже довольно интересной. Ещё по приезде в Нью-Йорк я прочитал в газетах сообщение о гибели святого Артура. Хотя официально представительство императора это не подтвердило, но по стране начали расползаться слухи один страшнее другого. Я пропал, и император не мог предъявить меня живого и невредимого, отчего среди купцов и дворянства пошёл недовольный ропот. О том, что семья императора проклята смертельно раненным святым Артуром, вот казус, тоже ходили слухи, но после того как вирус сработал, это вызвало шок у народа и у императора. Тот на месяц закрылся в личной опочивальне и молился. Но это официальные слухи, кто его знает, как там было на самом деле. Как бы то ни было, Романовых действительно осталось двое. Несмотря на подъём в промышленности – на воду было спущено шесть крейсеров, после испытаний поступивших во флот – в самой стране всё было не так хорошо. Появилось много недовольных государем, но это пока просто недовольство. Бунтов и пикетов ещё не было, жандармы над этим плотно работали. Я, блин, учил.
Что мне не понравилось, те новинки, что я принёс в этот мир и надеялся, что ими первое время будет пользоваться только Россия, уже начали появляться в Америке. Промышленные шпионы не дремали и потоком покупали всё новое в России и продавали информацию промышленникам разных стран. Всё это, конечно, расстроило, но я махнул рукой. Романовых не переделаешь, побыстрее бы революция и гражданская война. Я начинаю понимать большевиков и причину смены власти. Расстрелянную семью Николая Второго мне теперь было не жалко. Вот ни капельки.
Вдруг послышался стук потревоженных камешков, и я мгновенно оказался на ногах с верным «смит-вессоном» в правой руке, уходя прыжком вправо.
Грохнул запоздалый выстрел, и пуля попала в одеяло, на котором я до этого лежал.
– Вон он, Фред, он за тем камнем! – надрывался стрелок. Подняв руку с пистолетом над камнем, я выстрелил, и крикун, захлебнувшись, замолчал. Похоже, я попал ему в шею.
Находился я на краю обрыва, внизу было чистое голубое озеро, окружённое со всех сторон высокими скалами и кривыми деревцами. Я бы и не подумал, что тут есть водоём, если бы по следам бандитов не вышел к их последней стоянке. Я собирался тут отдохнуть часа два. Пообедать и продолжить преследование, надеясь нагнать их к вечеру. Потом бы я вернулся сюда нормально искупаться и постираться, но видимо, бандиты или решили вернуться, или ещё что. Не думаю, что они заметили дым моего костра, его почти не было видно.
Прислушавшись, я определил по хрусту камней, что ещё трое обходят меня. Если они поднимутся на скалу, то просто расстреляют меня с безопасного расстояния. Винчестер и винтовка лежали у седла на открытом месте, мне было до них не добраться.
Быстро выглянув, я так же молниеносно спрятался. Запоздалая пуля выбила мелкие крошки из камня, за которым я укрывался, но мне вреда не принесла. Сделав раскачку, я молниеносно выскочил из-за камня, стреляя с обеих рук. Трое бандитов, что не успели спрятаться, получили по пуле и упали, обливаясь кровью, остальные попрятались среди камней. Я стоял у затухающего костра и внимательно наблюдал за местами, где спрятались двое оставшихся бандитов. Опустив руку, я направил ствол на спину одного из бандитов, что был одет как ковбой, и выстрелил в него. Тот был ещё жив, но после моего выстрела затих и перестал своими стонами мне мешать слушать.
Один оставался на своём месте, а вот второй, укрываясь за скалами, пытался сбежать, тихонько отползая в сторону. Прицелившись в гладкую белую скалу рядом с ним, я выстрелил так, чтобы рикошетом пуля попала в бандита в укрытии. Судя по крику, попал, правда непонятно куда, тот горланил не переставая. Этот крик, видимо, ударил по нервам последнего, тот вскочил, поворачиваясь ко мне спиной, чтобы убежать, но схлопотал пулю с сорока метров и упал.
Перезарядившись, я направился к горластому. Обойдя обломок скалы, я встал как вкопанный, держа на прицеле раненого, тот держался за пах, где расплывалось кровавое пятно, и неизвестного, которого никак, кроме как франтом, было не назвать. Приталенная серая одежда, часы на золотой цепочке на жилете – всё с иголочки, будто только из магазина. Из дорогой, отделанной тиснением кобуры на животе торчала перламутровая рукоятка «кольта».
