мала.
Наконец один из мужчин принёс сильно поношенные, но подошедшие мне сапоги. К этому времени я осмотрел вещи в седельных сумках ковбоя, которого, оказывается, звали Сэм Витт, и избавился от половины. Но зато на мелочь Витта я приобрёл немного продовольствия и дополнительную флягу с водой. В вещах нашёл чистые тряпки и использовал их на манер портянок. После этого распрощался с поселенцами и, жуя в седле кусок утрешнего пирога, поскакал в нужную мне сторону. Я наконец определился с координатами и знал, где нахожусь.
Особо много я от Витта не приобрёл, но и того, что было, мне вполне хватало. Гнедой конь с армейским клеймом был неплох, седло не старое, упряжь не изношена. В седельных сумках продовольствия на неделю, сковорода и котелок, не было только чайника, одеяло тоже присутствовало. Из оружия – «Ремингтон» на поясе и армейский однозарядный «Спрингфилд» в седельной кобуре.
Скакал я до самой темноты, уже начали встречаться знакомые места, но до лагеря с озером оставалось ещё порядка тридцати миль. На ночь я встал лагерем на берегу той самой реки. Каньона здесь уже не было, обычная река, хоть и с крутыми берегами, поросшими деревьями и кустарником.
За день я успел изрядно проголодаться, поэтому пока в сковороде доходили бобы с подливой, занялся рыбалкой. Поймал одну рыбину, почистил её ножом Витта, кстати, тупым, и начал варить уху. Вернее, рыбный суп. Бобы оказались готовы раньше, поэтому я сначала съел их, а потом похлебал немного супа. Очень прилично, но пришлось оставить на утро, чтобы завтра не терять время на готовку.
Уже стемнело, но зашедшее солнце не помешало мне при свете костра разобрать и наконец почистить пострелявшее оружие Витта. Проверка боеприпаса показала, что к винтовке осталось всего двадцать семь патронов, к револьверу три десятка. Мне хватит, даже с излишками.
Утром я допил сытный бульон и доел оставшуюся рыбу, после чего, отскоблив посуду в песке на берегу реки, собрался и поскакал дальше. Особо я не торопился, не думаю, что англичане уйдут, недели две должны там просидеть. Взятую в заложники девушку, восемнадцатилетнюю Маргарет, ставшую вдовой год назад, я действительно навещал. Но больше по её настоятельным и слёзным просьбам. С умением управлять чужим организмом, особенно в плане сексуального удовольствия, где был гуру, я стал лучшим любовником в мире, так что впечатлённая девушка после первой нашей ночи на коленях стояла, прося меня остаться и взять вместе с ней доставшуюся ей от мужа ферму. Детей они не успели завести. Я отказался, но девушку время от времени навещал, когда мой путь пролегал мимо. Одним словом, она мне была никто, и за её судьбу я особо не переживал. Спасти при возможности спасу, но без фанатизма. Однако если её убьют, мстить буду. Всё-таки одна из моих девок. Одна из моих мно–о-огих девок.
К полудню я был на месте. Стали часто попадаться скалы, а впереди была видна поросшая деревьями скальная возвышенность, где и находились то озеро и мой лагерь. Стреножив и расседлав коня, я прихватил с собой винтовку с запасом патронов и, поправляя то и дело падающую мне на глаза великоватую шляпу, осторожно направился к озеру. Часовые должны были наблюдать за округой, поэтому я оставил коня за пять километров от лагеря.
Однако чуть позже выяснилось, что моё передвижение на брюхе и тихое подкрадывание лишены смысла. Лагерь был пуст. Совсем пуст. Осмотрев его, я пошевелил носком сапога угли костра, на котором вчера готовил похлёбку, и потрогал руками, пробормотав:
– Утром ушли.
Во время осмотра лагеря я обнаружил свежее захоронение, общую могилу, засыпанную камнями, на подножье холма, а чуть в стороне мелькнуло что-то красное. Подойдя туда, я обнаружил Маргарет. Она была обнажённой, рядом лежало её красное платье, мой подарок, на котором её долго насиловали и издевались.
Закрыв её голубые глаза, я встал, рассеянно огляделся и быстро направился за конём. След англичан вёл в Колорадо. Видимо, они направлялись к ближайшей ветке железной дороги.
Оседлав коня, я поскакал по их следу, внимательно вглядываясь вдаль, не покажутся ли там всадники. У них было преимущество во времени в восемь- девять часов. Но не думаю, что шли они спешно, так что должен я их нагнать к завтрашнему дню. Думаю, ближе к вечеру.
Догнал я подонков действительно на следующий день, к моменту, когда начало темнеть.
Заметив впереди отсветы нескольких костров, я тут же заставил коня лечь в траву – вокруг были бескрайние прерии, видно всё издалека. Потом дождался, когда совсем стемнеет, и направился дальше. За километр от лагеря, оставив коня с подветренной стороны – он начал принюхиваться, чувствуя сородичей, поэтому надел ему на морду пустую торбу, чтобы ржанием не выдал нас, – я направился к лагерю. Винтовку брать не стал, она была ни к чему.
Подкравшись на расстояние пяти метров, я ввёл часового в коматозное состояние, из-за чего он осел, выронив винчестер, и остался лежать без сознания, и пополз по-пластунски дальше к лагерю. Там ещё не спали. Некоторые англичане лежали на одеялах, но ещё переговаривались. Покосившись в сторону коней, которых охранял ещё один часовой, я решил сперва заняться им. Мои кони были в табуне. Вьючная, узнав, тихо заржала, привлекая внимание охранника, но тот так же осел в траву, когда я приблизился. Вернувшись к лагерю, я стал наблюдать за его жизнью. Франт с двумя своими подручными, имевшими офицерскую выправку, о чём-то разговаривали у небольшого костра. У другого сидели пятеро бандитской наружности, видимо ещё одна банда франта, а вот остальные были явными солдатами. Простая ковбойская одежда не смогла скрыть их воинской стати.
– Четырнадцать солдат, пять бандитов, два офицера и франт, – пробормотал я, продолжая отслеживать всё в лагере. – В принципе, не так уж и много.
