бандитов, воров и других преступников, которые почему-то сидят не на зонах, а в кабинетах секретарей, нужно держаться подальше. Уж поверьте мне.
К советскому народу я особых негативных чувств не испытывал, в большинстве своем это честные, хорошие и в чем-то наивные люди, и ими, как ни пошло это звучит, управляют те, кто делать этого не должен. Но они это делают, скрывая свои ошибки и отправляя тех, кто о них знает только плохое, в Сибирь, на поселения или на многочисленные зоны. Всех недовольных, всех, кто проявил неблагонадежность к советской власти. Ведь она непоколебима и чиста, как белый снег. Тьфу на них, накипело.
М-да, изучая историю жизни этого старосты, я невольно пожалел его, да и тот как скотина себя не проявлял, в отличие от старост других сел или деревень. Была возможность сравнить. Видно, не сломался за все эти годы. Знал, что несколько раненых красноармейцев прячутся у местных, но не искал их. Пятеро полицаев под его рукой больше пили, а сам староста занимался своими делами. Кстати, очень даже неплохо занимался. Было видно, что он с немалым удовольствием руководил сельским хозяйством в селе, разогнав ненавистный совхоз и образовав что-то вроде фермы. Кстати, из конюшен и коровников совхоза он забрал себе двух коней, три коровы, восемь овец и шесть свиней. Ровно столько, сколько у него отобрали при раскулачивании, то есть когда его официально грабило государство. Дом его не сохранился, сожгли по пьяни студенты-агрономы год назад, когда их поселили в этой избе, ее председатель вроде гостиницы сделал, поэтому староста занял его дом. Все равно тот сбежал. Да и самого старосту в селе заметно уважали, это было видно. Советская власть тут чуть больше двух лет, но особо она себя кроме как репрессиями и жестким контролем своих законов ничем не проявила. Всех крепких хозяйственников вроде старосты два года назад, при освоении этих земель, раскулачили. Причем с немалой сноровкой и опытом, показывающим стиль жизни большевиков. Точно, что случилось с семьей старосты, я не скажу, при раскулачивании его сослали на поселения, но вернулся он три месяца назад один и, устроившись пастухом, просто исполнял свои обязанности. То, что его семья погибла от голода, было известно, но без подробностей. Это все, что я о нем знал. Понимаю, что мизер, но что есть, то есть.
На десятый день моей жизни в лесу, староста чуть не влетел в историю. В село прибыл взвод охранной дивизии и организовал прочесывание с обыском домов. Тогда нашли двух раненых красноармейцев, которых погрузили в кузова машин, старосте влетело за пренебрежение своим долгом. Да и старшего полицая офицер, что командовал прибывшими немцами, наказал. Вот его мне жалко не было, скотина порядочная, а старосту я прикрыл, сдал ему информацию о группе советских солдат, что стояли лагерем в лесу. Немцы с пленными еще не отбыли, поэтому когда староста отошел до ветру, то нашел приколотую бумажку с убедительным советом сообщить об этом немцам и, подумав, передал информацию. Немцы быстро попрыгали в машины и отбыли.
Потом в лесу был бой, ну и полностью уничтоженная банда дезертиров, выдававшая себя за окруженцев, как итог.
Я их в этот же день приметил, утром, сразу сообразив, кто это. Ну кто еще будет водить с собой пятерых женщин, трех в своей же форме и двух в гражданке, и по очереди насиловать их в свое удовольствие. Да и двух окруженцев, что на них вышли, они прикололи штыками, сняв с них оружие. Командиров у них тоже не было, банда она и есть банда. Я и сам хотел их уничтожить, а тут немцы появились, так что просто натравил их на дезертиров, и старосте помог реабилитироваться, и парней раненых из кузова достал и утащил в лес, да и девчат вызволил. Боя как такового могло и не быть, дезертиры не стали бы воевать. Но когда немцы проходили мимо снятого мной часового, то я дал очередь из пулемета, свалив троих, дальше о том, чтобы взять русских в плен, немцы и не помышляли. Да и дезертиры, сообразив, что шансов у них нет, дрались, надо признать, ожесточенно, немцы отделение потеряли во время этого боя только убитыми, но все же почти всех перебили. Трое смогли прорваться, но я их догнал и добил. О раненых немцы сами позаботились.
Пробраться в лагерь к полусонным бандитам труда не составило, как и подобрать нечищеный, но снаряженный ДП, дальше дело техники. Так что я только порадовался: и хорошим людям помог, ну и лес свой очистил. Конечно, я колебался насчет вызволенных пленных и девчат, но решил, что помогать им буду только со стороны. Так что выдал им две телеги убитых мной пару дней назад полицаев, продовольствия на несколько дней, оружия, шесть карабинов и один ДП с запасом патронов и направил в сторону отступающей Красной армии. Нет, я не такой скотина, чтобы их бросить на произвол судьбы. Что могут измордованные бандитами пять девчат и двое раненых, причем не ходящих? Я сделал так, чтобы они сошлись с небольшой, но боевой группой окруженцев. Там было пять пограничников и танкист в обгоревшем комбинезоне. Дальше уже шли вместе. Командовал лейтенант-пограничник. Задержались они в этих местах из-за раненого лейтенанта, выхаживали его. Дорогу тот уже мог выдержать, а тут две телеги и свои с оружием и припасами, почему бы не объединиться? Шанс я им дал, надеюсь, дойдут. Это были самые интересные дела, которые происходили со мной за эти десять дней, что я жил в лесу. Кстати, эту ночь я провел в чистой постели с очень сочной женщиной. Ну наконец-то!
Дело-то житейское. Когда я еще продавал мясо кабана, приметил молодку, что ко мне приглядывалась. Я тогда ей ребра отдал и часть ливера за свежую капусту, а она мне пару молодых вилков срубила. Практически за просто так мясо отдал. Та это оценила и вчера, когда я, отправив телеги с освобожденными парнями и девчатами, заглянул в село, умудрилась меня углядеть и пригласить в баньку. Мол, баньку она затопила. Я уже про нее все выяснил. Живет тут два года с момента окончания польской кампании, жена помершего агронома. Утонул по пьяни в реке. Детей нет, любовника тоже. До того как совхоз уничтожили, работала бухгалтером, сейчас живет сельским хозяйством. Оно у нее небольшое, но перезимовать должно хватить. До мужиков, похоже, голодная. Так что я ее понимал, сам в такой ситуации. В баньке та, обнаженная, скользнула ко мне, помогла намылиться, нисколько не стесняясь трогать некоторые части тела, попарила, веником отходила. Ну, и я облапал ее невольно, когда веником отходил. То, что я был возбужден, было видно, и ей это нравилось, да и молодуха мне по душе пришлось. Стройная, крепкая, двадцать два года, груди налитые, еще не свисают своим третьим
