двадцать!
Леонид незаметно, под столом, переставил ноги – принесенные по приказу капитана светлые брюки и джемпер оказались ему впору, а вот парусиновые туфли все же немного жали.
В шведской столице Леонид несколько раз бывал и раньше, вот так же, на пароме, только куда большем – «Силия Лайн», но этот Стокгольм тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года понравился ему куда больше. Может быть, потому что погода стояла солнечная, теплая, а скорее, просто компания была очень-очень! Прогуляться по Дроттинггатан в обществе юной красавицы-блондинки, ловя завистливые взгляды встречных мужчин… Это было нечто!
Вдоволь нагулявшись по старому городу, молодые люди поели мороженого в летнем кафе на старинной площади Сторторгет, после чего, не спеша, направились пешком на Дьюргарден – «Остров музеев», где намеревались сесть на пароходик и покататься по заливу. Ярко светило солнце, но было не жарко – с озера Меларен дул освежающий ветерок, принося приятную прохладу. В Королевском саду играл духовой оркестр, чинно кружились в танце пожилые пары, видно, помнившие еще олимпиаду одна тысяча девятьсот двенадцатого года. Крича, носились по аллеям дети, молодежь же оккупировала скамейки и ресторанчики.
Странно, но Арцыбашев вовсе не чувствовал себя чужаком, ему все здесь нравилось (особенно Наташа!), тем более по внешнему виду он ничем не отличался от местных «волосатиков», такая уж начиналась в конце шестидесятых длинноволосая мода, эпоха хиппи.
– Ой! – перебегая улицу, молодые люди помешали такси – видавшему виды темно-голубому «Вольво-Дуэт», машине, конечно, красивой, но тяжеловатый, с большим, похожим на автобусный, кузовом, напомнившим Леониду старую советскую «Победу».
Водитель погрозил кулаком и добродушно улыбнулся. В такси, на заднем сиденье, сидели какие-то парни, Арцыбашев их бы потом и не вспомнил, но… Больно уж приметным оказалось такси. Оно потом мелькало и у драмтеатра, и на набережной Стрендваген… преследовало, что ли? Или просто в Стокгольме было много таких вот машинок?
– Ну что, в музей? – кивнув на помпезное задние «Нордиска мусеет», предложил Леонид.
– Может, лучше в цирк? Он здесь недалеко, – девушка поморщилась, в музей ей, как видно, не очень хотелось. – А вообще, давайте лучше погуляем. Вон, погода-то!
Погода и впрямь стояла прекрасная. На берегу островка, близ деревянной, с белыми пароходиками, пристани, напротив официально вычурной набережной, прямо на зеленой травке расположились многочисленные компании. Расстелили скатерти, принесли бутерброды и вино. Отдыхали люди…
– Ой, и я съела бы что-нибудь!
И на Дьюрсгардене нашлась кафешка, и не одна – здесь же, на бережке, под деревьями с развешенными в честь какого-то праздника гирляндами разноцветных воздушных шаров. Там и сели. Заказали поесть да бутылку сухого вина – не на сухую ж обедать?
И вот там-то Арцыбашев снова заметил парней. Точнее говоря, сначала машину, то самое темно-голубое такси «Вольво-Дуэт», а затем и вышедших из таксомотора парней. Двоих коренастых, крепеньких, в одинаковых дорогих пиджаках и шляпах. Морды у парней были из тех, что «кирпича просят» – круглые, со щетиной и глазками-щелочками, внимательными такими глазками, неприятными…
Выбрались парни, у деревьев встали – будто заливом, пароходиками любуются. А сами глазами так и зыркают, так и зыркают, пару раз даже чуть с Леонидом взглядами не встретились, хорошо, его величество вовремя глаза опустил. Опустил и задумался, пропуская мимо ушей веселую болтовню Наташи про «моду хиппи». О парнях думал, присматривался. Вроде бы и совпадение, но… И у драмтеатра они, и на Стрендвагене, и здесь… Стоят шагах в двадцати от кафе… Следят, явно следят, присматривают. Точно – КГБ! Тот, что слева, лет тридцати, в белых пижонских брюках, видать, старший. Старший лейтенант или даже капитан. Справа, помоложе, в джинсах – лейтенант… младший, или вообще сержант. Хотя нет, сержантов – даже госбезопасности – за границу бы не послали… Оп! Вон опять зыркнули! Очки темные надели оба – пижоны! Следят, явно следят… И это очень плохо! В Стокгольме теперь не останешься. Не убежишь никуда и не спрячешься, если профессионалы – так срисуют враз.
Погрустнел Арцыбашев. Кусок в горло не полез. Даже глаза Наташины синие прежней радости не вызывали. Значит, не выйдет в Стокгольме… да и Наташу не очень-то хочется подставлять. Ладно! Еще Рига будет, Таллин. Ленинград… Советский Союз большой – затеряться можно. Тем более двадцатый век – не шестнадцатый! Проживем, чего уж…
Медсестричка между тем рассказывала про свою семью – про отца, про сестру с мужем, про брата. Как понял-таки рассеянно слушавший Лёня, все родственники девушки либо имели какую-то частную практику, либо занимались предпринимательством, типа так называемых «кооператоров» в конце восьмидесятых.
Да! Вот именно! В конце восьмидесятых! Но уж никак не в шестьдесят восьмом, при Брежневе-то. Ведь самый застой. Какие тут, к лешему, кооператоры? Однако и никакие «Битлз» тогда в СССР не приезжали, на Крестовском острове в Ленинграде не выступали! А ведь Наташа про тот концерт рассказывала. В подробностях! Вплоть до того, какая майка была на Ленноне.
Леонид покачал головой. Что же тут происходит-то? Куда он вообще попал? Где оказался? А ну-ка, еще спросить…
– Лё-ня! Мне кажется, вы меня совсем не слушаете. Как-то погрустнели, погрузились в какие-то свои мысли…
– Нет-нет, что вы, Наташенька! Я как раз спросить хотел… Вы на каких еще концертах бывали?
