Мерзко, все мерзко! В голову закралась крамольная мысль: не заслужила ли Алексия смерть? Я не видела того, что творилось в спальне, но темные гордые, они такого не прощают.
От самоедства посреди Малиновой гостиной (тут все в малиновых тонах) оторвало хлопанье дверей и испуганные возгласы. Заинтересовавшись, хотела выглянуть в холл, но раздумала, услышав рык Геральта: «Пошли все вон!» Что-то в его голосе не понравилось. Точно, сип! Странное сочетание: крик с хрипом, как у человека с больными легкими.
Навсей не обрадуется, застав внизу, поэтому схоронилась за занавеской, по-местному, портьерой: вдруг Геральта сюда принесет? Прошла минута другая, голоса навсея не было слышно. Шагов тоже. Осмелев, выбралась из укрытия и прокралась к лестнице. Если повезет, сумею быстро проскользнуть к себе.
Геральт лежал у подножия лестницы, неестественно скривившись. Рука с побелевшими костяшками сжимала хлыст. Конечности подрагивали, глаза закатились, изо рта капала слюна.
Испуганно вскрикнула и прижалась к стене. Припадочный! Читала о падучей болезни, у нее такие же симптомы. Но, приглядевшись к цвету слюны, поняла, что ошиблась. Розовая! Там кровь! Вседержители, значит, внутреннее кровотечение. Конечно, дура, спина! Она изогнулась от невыносимой боли. Приглядись, как дышит Геральт, как сведены челюсти, как вздулись почерневшие вены.
Ноги уже не дергались, зато судорога выгнула позвоночник дугой, сорвав с губ хриплый стон. Это не позерство, навсей меня не видел, просто боль оказалась настолько сильна, что разжала челюсти.
Наверное, я трижды дура, раз бросилась к нему и взглянула на цвет кожи. Синюшный, как при отравлениях, более того, специфических отравлениях. Яд разъедал тело изнутри, и человек умирал в жутких муках. Долго, очень долго – агония длилась до суток.
Так, яд попал внутрь с пищей.
Знаю, процедура жуткая, но придется потерпеть, ваше сиятельство. Какой же вы влажный, холодный и безвольный! Даже на-ре не метнулось навстречу, навсей только с трудом сфокусировал взгляд – мутный, безучастный.
Глаза слезятся, дышит неровно, поверхностно. Слуг отослал… Плохо! Хотел умереть в одиночестве, чтобы никто не видел его таким. И рыкнул-то из последних сил, наверняка с трудом на ногах стоял.
Пощупала пульс и поняла – медлить нельзя. Еще немного – и точка невозварата. Безусловно смерть врага – радость, но чужие страдания удовольствия никогда не приносили, особенно если противника травили свои же.
Раскрывшись, потянулась к ауре Геральта. Тот не сопротивлялся, вообще ничего не делал, я даже зацепила краешек сознания. Замечательно, если он меня пустит, попробую.
Сколько же черноты, сколько грязи, рваных ошметков!
Навсей умирал, я стояла перед ним на коленях, а он прощался с жизнью. Боль окончательно победила, сломала, раскрошив зубы. В буквальном смысле. Ничего, это поправимо, всего-то ткани нарастить.
Горло Геральта свело страшной судорогой. Я почувствовала ее даже на уровне ауры. Заторопилась, призвав на помощь все полученные знания. Как бы сейчас пригодились подсказки мэтра Дорна! Одно дело, когда учитель рядом и всегда поможет, исправит, и совсем другое, когда один на один со смертью.
Яд цении – чрезвычайно редкая вещь. В шутку его называли «циничным палачом». Судя по ауре и состоянию организма, отравили навсея ночью. Дозу дали небольшую, чтобы яд начал действовать не сразу и жертва покинула дом убийцы. Видимо, Геральт много пил: алкоголь отсрочивает кончину.
Вздохнула. Зачем его спасать? Пусть бы умер, темный ведь, тоже убийца. Нашла бы портал и… осталась бы в доме, потому что не знаю принципа его действия. Словом, все, как в прошлый раз: «Глупая ланга!» Она спасает того, кто потом ее изнасилует.
Руки тряслись, но, закусив губу, я приступила к чистке. Делать ее полагалось ментальным огненным ножом – инструментом, доступным только магам- целителям. Он требовал точности, умения и сосредоточенности.
«Пожалуйста, помогите! – потянулась к сознанию навсея. – Мне нужно, чтобы вы заснули и сняли внутренний щит. Клянусь жизнью, я пришла с миром!»
Пальцы уперлись в единственную преграду, отделявшую от сгустков черноты и крови. Мне не сотворить нож, не запустить пальцы в склизкую массу внутренностей, пока стоит внутренний щит. Некоторые маги его никогда не снимают, чтобы обезопасить себя от сторонних вторжений. Геральт щит убрал, и, не ожидавшая такой поспешности, я ухнула в черноту яда. Продышавшись, вытянула ладонь и сжала светящийся маленький ножик без ручки. Со стороны он напоминал бритву, только тоньше и острее. Удобно перехватила его и принялась за работу. Яд глубоко въелся в ткани, приходилось действовать ювелирно, чтобы ничего не повредить. Черные ошметки въедались в кожу рук, вызывая жжение. Но я терпела и чистила дальше.
Навсей, кажется, потерял сознание, во всяком случае, не реагировал на любые раздражители. Даже лучше.
Не знаю, сколько минуло времени, когда, измотанная, с искусанными от боли губами, вычистила всю скверну. Теперь пришло время для целительства. Пальцы стягивали ткани, опутывали золотистым сиянием и сращивали. С темными проще: регенерация мощная, держать приходилось всего пару минут, и все, ранка затянулась.
