совсем не так. Я даже сама не поняла, когда разрешила себе испытывать к нему что-то большее, чем позволено. Он ни в чем не виноват. Это я. Я сама во всем виновата, – почти шепотом, словно опасаясь, что это может услышать кто-то, кроме меня, сказала я.
Провела рукой по рустованной колонне у входа в павильон и, всматриваясь в капители с дельфинами, отчаянно попыталась найти там ответ на все свои вопросы.
– Что-то большее, чем позволено, – повторил Тимур, осторожно забирая мою ладонь в свои руки. – Кто решил, что позволено, а что – нет? Ты сама должна решить. Я думаю, он бы не стал громить земное измерение, если бы ему было все равно.
В его словах звучало нечто такое, от чего мне стало легче.
– Мама, мама! – подбежала к нам Ева.
Хрупкий момент, вселяющий надежду, рассеялся так же быстро, как и возник. Вот теперь я поняла – Тимур снова практикует свои штучки. Теперь уже на мне. Ну… Тимур.
В последующие часы мы осматривали коллекции античных скульптур и ваз из цветного камня, гуляли среди аллей и больше не поднимали тему моих эмоциональных терзаний, сосредоточившись на том, что есть у нас сейчас.
К вечеру мне все же пришлось сказать, что Ева не останется со мной. Тимур явно не одобрял этой идеи, но все же привез нас к деревянному зеленому домику с таким же зеленым деревянным заборчиком. Хозяева уже ждали нас у ворот. Ева чмокнула меня на прощание и убежала играть во двор с собаками, которых я насчитала целых восемь.
Мысленно я поблагодарила Артура за то, что перемены даются девочке так легко, – пусть это и не совсем честно по отношению к ней. Андрей Викторович еще раз подтвердил сказанное вампиром: он позаботится о девочке, все будет в порядке. Я крепко обняла старика напоследок, отчего он даже пустил слезу. Когда все купленные Еве вещи были перенесены в дом, я больше не стала задерживаться, несмотря на то что уходить совсем не хотелось. Вернулась в машину, позволив себе дать волю эмоциям, только когда Тимур уже вывернул из переулка, поворачивая на главную дорогу.
Нет, я не плакала. Рыдала. За прошедшие сутки этот светловолосый ангел стал мне самым близким и родным человечком. Глядя на жизнерадостную улыбку Евы, я чувствовала себя живой как никогда и понимала, что мне есть ради чего жить дальше, и даже чувствовала силы на это.
Отвернувшись к окну, я старалась беззвучно глотать слезы и не шмыгать носом. Я прекрасно понимала, что со стороны выгляжу не просто нелепо, а просто глупо, – ведь я не оставила девочку насовсем, а еще позавчера вообще не знала ее. В добавление ко всему я так и не объяснила Тимуру, зачем и на какой срок оставила девочку у Арсеньевых.
Чтобы вернуть себе спокойствие, я закрыла глаза и откинулась на сиденье, подняв лицо вверх. Так я провела около десяти минут. Внутренний голос, как всегда, предательски вещал мне, что я абсолютно беспомощна, бесполезна и никому не нужна. Что я сама окружаю себя одиночеством, и все, что происходит, – целиком и полностью моя вина. Ведь никто не заставлял меня оставлять девочку другим, никто ни заставлял не возвращаться на Альтерру, где есть Азарий и Аврора, которые всегда поддерживали меня и помогали, никто не заставлял сбегать от Архана, который не сделал мне ничего плохого. Я сама причиняю себе боль.
Слезы снова покатились по щекам, обжигая кожу. Тимур не сказал ни слова. Я была благодарна ему за молчание. Автомобиль резко остановился; я открыла глаза и, взглянув на Тимура, поняла еще одну вещь: он не понял сути моих терзаний. Хотя нет, не так. Тимур очень даже понял, но не оценил. И разозлился.
– Все. Прости, золотце, но ты не оставила мне выбора, – Тимур с силой встряхнул меня, озаряя мягким еле заметным бледно-зеленым свечением. – Теперь, Камелия, мы с тобой спокойно выйдем на улицу, а затем поедем и пообедаем в любом ресторане, в котором только ты захочешь. Ты ведь хочешь кушать, да?
Я смотрела в его обворожительные изумрудные глаза, где-то глубоко внутри, почти за пределами собственного сознания, думая о том, что все, о чем я волновалась раньше, оказалось несущественным и вообще не для меня. Просто потому, что теперь у меня есть желания поважнее предыдущих.
– Хочу, – согласилась я.
– И ты скушаешь абсолютно все, что тебе принесут. Я прав, Камелия?
Голос Тимура такой обволакивающий и упоительно-красивый. Не согласиться с ним просто невозможно. Кажется, я окончательно утонула в эмоциях.
– Ты прав, – послушно повторила я.
Тимур вышел из машины и подождал меня.
– Вот и умница, – улыбнулся он. – Идем, переоденем тебя во что-нибудь покрасивее, раз уж я взялся поиграть в куклы.
Он ласково придержал меня под руку, и мы вошли в подъезд моей квартиры. Непонятно, почему я в тот момент твердо уверовала, что мечтала именно о нем, а остальное – ничто.
– Идем, – согласилась я со своей сокровенной мечтой.
Пребывая все в том же блаженном состоянии безграничного счастья, я переоделась в белое прямое платье в пол с черной шелковой лентой на груди, накинула сверху светло-серое пальто и обулась в такого же цвета замшевые сапоги на высокой танкетке. Ну и, конечно, не забыла про макияж, сильно
