переоборудовали, еще две под коровник, под птичник – тут тебе и мяско свежее, молочко для детишек, яички… а отходы, навоз – на удобрения для теплиц. Вот такой круговорот продукции, безотходное производство…
– А отходы от овощей и фруктов – на корм скоту, – кивнул Данил, уплетая за обе щеки. Вкус был непривычный, странный, с кислинкой – но жевалось, надо сказать, отменно. – Неплохо устроились… Мы-то в Убежище все больше тушняк с запасов жрали, крупы да сухари. А тут у вас, можно сказать, рай кулинарный…
– Кто как может – тот так и устраивается, – пожал плечами дед. – Но это, я тебе скажу, только последние годы в мире живем. А раньше, сразу после Войны-то – драли друг друга как звери лютые. Много мутного народишки бродило, мародерничали, грабили, убивали… Пришлые, опять же, с соседних деревень тянулись, поживу искали… Не мудрено, что народ в кучи стал сбиваться. Вместе и отмахиваться легче.
– Как же они там свои теплицы обеспечивают? – вернул Добрынин разговор в интересующее его русло. – Освещение, полив, доилки-поилки… Вручную что ли?
– Что-то вручную, а что-то и автоматизировано… Мы их и питаем. Две кабельные линии туда под землей уходят, через промежуточную подстанцию идут. А на той подстанции тоже блокпост, вооружены до зубов. Все продумано… – хитро улыбнулся старик.
– Вы-то питаете… – кивнул Данил – и, улыбнувшись, подмигнул деду. – А вот сами откуда питаетесь? Ну что, Сидрыч… Теперь-то скажешь откуда у вас энергия? Николаич дал добро?
– А что ж не сказать, если тебе, считай, допуск дали… – ответил дед, спроваживая в рот первую ложку каши. – Это, детинушка, тайна великая даже для нас. По линии, откуда сейчас питаемся, до Войны с «Ключиков-220» напруга шла – это была такая подстанция под Ульяновском. Сначала думали – оттуда же и идет. Думали – может и там выжил кто?.. Отрядили экспедицию, отправили вдоль линии – и на следующий же день экспедиция возьми, да вернись… А что получается-то… Тут, дальше, километрах в трех от поселка, к востоку, лес начинается, не подступиться. Раньше просека была, для линии прорублена – а теперь заросла. И высоковольтка прямо в чащу уходит. Причем защиты линейные не срабатывают и короткого замыкания тоже нет, хотя – должно бы, ветви деревьев на них, на шлейфах, почитай, лежмя лежат… Вот что странно-то! Дунет ветерок – и все, перекрыло фазы, релейная защита должна отработать, она для того и придумана, чтоб линию защищать! Должна – а не работает, хоть ты тресни. И лес – чудной такой, доложу я тебе… Сначала-то, как углубляешься – ничего еще, терпимо. Но чем дальше – тем чуднее становится. Дымка какая-то голубая – слышь? – меж деревьев вьется, разрядами бьет… – дед, сделав таинственное лицо, придвинулся к собеседнику. – Сначала вроде легко покалывает, терпимо. Забавно даже… Но чем дальше – тем серьезнее стегать начинает! Один попробовал дальше пройти – стебануло так, что под себя там же и сходил. Больше и не лезем туда. Есть напруга – и хорошо. Вот такая загадка природы…
– А призраков голубоватых вы там не замечали? – спросил Данил, уже заранее зная ответ.
– Есть такое дело… – кивнул дед. – Постой-ка… так ты знаешь? Видал уже?
– Знакомо, – ответил Добрынин. – В Сердобске тоже есть – только вот о том, что энергию оттуда можно тянуть, мы и не догадывались…
– Так и мы тоже случайно узнали. Подстанция брошенная стояла годов пять, если не больше. Это потом уже поселок на ней отстроили и оборудование вновь пустили. А все – Николаич. Он же на этой подстанции с самого ее начала, с две тысячи десятого года начальником работал. И в строительстве, в пусконаладочных работах участие принимал. Война началась – все потухло, понятное дело, но все в целости и сохранности стояло. По Заречному били, по Леонидовке, точечными ударами – но в самой Пензе мало упало, а уж северную часть города и подавно не тронули. Ну вот… Мал-мала, как радиация-то спала и по городу хотя бы в защите стало можно гулять – Николаич на подстанцию-то и заглянул. Смотрит – а шлейфа-то гудят, линия под напряжением! Ну и началось… Он и людей по первости подбирал что да как, показывал, учил… Благодаря ему и живем сейчас – как сыр в масле катаемся. Стол видал в кабинете? От жителей поселка, понял?..
– Так вон оно что!.. – засмеялся Данил. – А я-то думал…
– Думать надо меньше, а соображать – больше, – отодвинувшись, проворчал недовольно дед. – Это от благодарного обчества – подарок. Николаичу этаких почестей и даром не надо, но раз он у нас главный энергетик – положение обязывает. Мы с этого электричества и живем. По нынешнему лихолетью – это ж ценнейший продукт, электричество! Кашу сварить, воду вскипятить, фонарь зарядить или прожектора, зимой, в конце-то концов, согреться – как без энергии? Так что мы, считай, в нашем регионе, монополисты роскоши, о как. Это не я, это Сам так сказал.
– А не боитесь, что найдутся до вашего добра жадные? Вырежут под корень и все. И на ваше место сядут, добро наживать.
– Пусть попробуют, – хитро усмехнулся дед. – Ты сам прикидывай… – и он начал перечислять, загибая пальцы: – Оружия у нас в достатке – это раз. Люди тоже имеются, причем не последние бойцы – это два. Техника опять же… Изгородь, что поселок окружает – если надо, под напряжение ее ставим, хрен кто пролезет, – это три. Разве что бомбить нас – так я вертолетов, считай, с самой Войны не видел… Линия, что на подстанцию приходит, – тоже охраняется, причем еще похлеще, чем сам поселок, и та же изгородь из опор высоковольтных в охранной зоне вдоль всей линии навалена… Вояки с горы нам помогают – это четыре! Ну и пять: у нас со всеми крупными группировками в городе – мир-дружба. Ну или хотя бы – нейтралитет. Потому как именно мы их и питаем! Даже Сиплый, бугор шуистовский – и он от нас берет! А он, хрен старый, зимой мерзнуть не любит! Так что мы, куда ни погляди, в шоколаде.
– Оно конечно так, – кивнул Добрынин. – Но это ваши внутренние дела. А если со стороны кто придет?
