городе, а вот где – неизвестно. Ко всему еще и путешественник, бродит по миру, сведения о всякой нечисти собирает, классифицирует. Да кто же он такой?!.. По всему выходило, что Добрынин о своей жизни чего-то интересного не знает.
Тут уже точной и достоверной информации нет… Одна эквилибристика домыслами и предположениями. Откуда Зоолог пришел в Пензу десять лет назад? Неизвестно. Уж не из Сердобска ли?.. А если из Сердобска… почему сам Данил о нем ничегошеньки не знает? Ведь отчество у него – Олегович! Значит – брат?! Если брат – почему дед не говорил ничего своему любимому внуку? Ни единым словечком ведь не обмолвился!.. А может хотел, собирался – да не успел?.. Ни дед, ни Родионыч, ни отец Кирилл – никто!.. Скрывали? Или Родионыч не знал, а знал только сам дед?.. Что же это получается, люди добрые… Обитал где-то в городе, отдельно от Убежища, старший брат Данила – и никто об этом ни сном ни духом?? Как же так может быть? И вот… как только стукнуло Данилу лет этак десять или одиннадцать, или даже может быть двенадцать – в точности это не известно – так братан свинтил из города и направился в Пензу?.. Зачем? Почему?!. Опять вопросы. Впрочем – это если реально предположить, что Зоолог из Сердобска в Пензу пришел. А если нет? Тогда, к примеру, такой вариант… Была у батьки до Начала еще первая жена. Жили в Пензе. И ребенок тоже был, Серегой звали. Сергей Олегович Добрынин. А потом… жизнь – она штука такая. Разошелся с первой женой и спустя время второй раз женился. Ну а дальше… Как дед рассказывал – поехал как-то в отпуск, а из отпуска через Сердобск рванул. Заехали с женой погостить… Могло так быть? Да запросто! И этот вариант тоже вполне правдоподобно выглядит. Тогда это вполне может объяснить, почему ни дед, ни полковник – да и вообще никто! – о Сереге-Зоологе знать не знают… Да вот только другое тут смущает – как, скажите ради бога, вот как, каким образом Серега Зоолог столько может знать о своем младшем брате, если сам он жил в Пензе и младшего в глаза не видывал?!.. Может отец держал с ним связь, потому старший брат Сережка и знал о младшем брате Даньке? Вполне логичное объяснение – но верное ли?..
И тут Данил вдруг понял, что дальше думать и строить предположения на тему Зоолога – вещь довольно бессмысленная. Мозги можно сломать запросто – и правды при этом не доищешься. Нет информации, не от чего отталкиваться. А раз нет – то стоит выкинуть все эти загадки из головы хоть на время и подумать о насущном. О том, что известно реально и доподлинно.
Мозаика складывалась. Огромный кусок пазла встал на свое место – и теперь Добрынину, хоть и смутно, была видна ближайшая цель. Паук – в Сердобске. Отстраивает и укрепляет Убежище. И пробудет там не меньше трех месяцев, а то и все четыре. А значит есть два месяца – может, чуть больше – на сборы и подготовку, на набор и формирование боеспособного соединения, муштровку, боевое слаживание, на разработку плана.
Как поймать Паука в банку? Мамонов поможет. Должен помочь. А еще – пензенские группировки. Здесь Добрынин усмехнулся… Вот, говорят, нельзя двух зайцев одним выстрелом убить… Оказывается – можно, да еще как! Хасана взяли, информацию получили… и еще очень важному делу эта акция послужит! Как происходит распространение информации в наше время, когда нет ни телевидения, ни Интернета?.. Сарафанное радио. С каравана трофеев взято много! Вести разойдутся быстро! Те, кто пошел в этот рейд, уходили обычными сталкерами – а возвращались богачами. Хабар по нынешним временам фантастический… А где хабар – там и слава воинская! Пожелай он теперь армию набрать, да пообещай трофеев не меньше – толпами повалят! Вот же и Паникар уже говорил – народ желает продолжения банкета. Придут в Пензу, хабар поделят… Богатый хабар! Слухи пойдут… А слухи – они самую главную особенность имеют… растут как снежный ком не по дням, а по часам. Уже через три дня размеры добычи втрое увеличатся, а к концу недели и в десять раз. При всем при том – потерь нет вообще! Ни одного! Все целы, все домой вернулись. Заманчиво? Еще как! И потянется к поселку Мамонова паломничество. Пойдут сталкеры и в одиночку, и группами. А нельзя ли с вами… да когда пойдете… да какие планы… у меня вот пять человек в группе, возьмите, не обидьте… а у меня трое – но все битые волки, а старый Пуха даже в спецуре служил. Данил потер в раздумьях подбородок… Отказывать никому не надо, всякий человек пригодится. Каждого встретить, с каждым поговорить. Особо ценных на заметку взять. И каждому – информацию… Да, собираем бойцов. Да, скоро выдвигаемся. Да, тут недалеко, сто километров, не больше. Да, сила серьезная – но и хабар огромный, нынешнему даже не чета… Если есть добровольцы, охотники, наемники – записывайтесь, людей приводите. Бойцы нужны грамотные, воинскому делу обученные, огонь-воду-медные трубы прошедшие, волчары рваные и драные. Оплата по результатам вылазки. А результативность нашу вы уже видели. И еще. Важный пункт. Если есть у кого информация о бронепоезде, не так давно под Пензой разбитом, да о людях с него – за эту инфу платим отдельно, прямо сейчас. Серьезную цену даем… Нет? Ну… если чего узнаете – имейте в виду. Все без обмана. Есть?! А подите-ка сюда, дорогой товарищ, поговорить нужно…
Что ж… будем надеяться, что все пойдет как и задумано. Иного выхода просто нет, а потому остановимся на этом. Собрать войско – и двинуть на Паука. А там, глядишь, на месте разберемся.
Ввяжемся в бой – а там посмотрим.
В раздумьях Добрынин откинулся на спинку – и вдруг почувствовал под поясницей что-то жесткое и неудобное… Сунул руку – вытащил планшет. Тот самый, что нашли на месте засады Зоолога. Тот самый планшет, что он таскал с собой по поселку. Уж и забыл о нем совсем за круговертью событий… Щелкнул никелированной застежкой, откидывая клапан кармана. Планшет тут же послушно раскрылся, демонстрируя свои внутренности. Ничего особенного внутри не содержалось. Пачка листов формата А4. Ни карты, ни чего другого… только жиденькая пачка исписанных с верху до низу листов – и все.
Данил встряхнул, переворачивая, и пытаясь разобрать такой странно знакомый почерк… и его вдруг бросило в жар от понимания, почему этот почерк так хорошо ему знаком…
Это был почерк полковника.
Текст был писан отрывками, без обозначения дат и времени. Добрынин знал почерк Родионыча, помнил эти твердые, с резким наклоном вправо, буквы.
