ухватить руку подкравшегося Шурупа, а после этого тело словно наработанным в сотнях тренировок движением ушло в сторону, и рывком вогнало шокер в живот противника.
От удивления бандит даже не усел отпустить кнопку активации, и проткнувшие одежду иглы выдали изрядную порцию парализующего заряда.
Шурупа затрясло как эпилептика, и достаточно крупная фигура бандита упала на землю.
– Извини, друг… – по-прежнему шепотом обратился я к Биму и, подняв его на руки, побежал к калитке.
Этот ночной забег запомнился мне слабо. Был какой-то забор, который я с легкостью свалил, и пара грядок, явно пострадавших под моими ногами. К огороду Митяя мне удалось выйти только благодаря воспоминаниям из детства, когда этой тропинкой было хожено не одну сотню раз.
О том, что направление было выбрано верно, возвестил пронзительный и уже знакомый лай голосистой охранницы.
Все повторилось по привычному сценарию.
– Кого там черти принесли?! – послышался голос Митяя, а затем мелькнул луч фонарика.
– Митяй, это я, Марат.
– Блин, Зацеп, это уже не смешно, завязы…
Когда луч фонаря наткнулся на меня, голос товарища моих детских лет осекся.
Митяй никогда не блистал интеллектом, но у него были другие, не менее ценные достоинства. После короткой паузы луч фонаря суетно заметался по двору, но это была не растерянность, а поиски.
Я ни на секунду не сомневался в том, что произойдет дальше. Годы утекали, а Митяй не изменился ни на йоту. Вид залитого кровью человека, которого и дру?гом теперь уже не назовешь, вызвал закономерную реакцию.
– Кто? – прорычал Митяй, наконец-то найдя лучом фонаря вилы.
Смог бы я так же, без раздумий, влезть в чужие разборки, ради старого, но полузабытого друга? Не знаю… надеюсь, что да.
– Это не моя кровь. Митяй, срочно нужен ветеринар.
Чуть поскрипев мозгами, он выдал информацию:
– У нас только Прокопыч; калдырит, конечно, но руки у него золотые.
– Митя, – послышался требовательный голосок Лиды, но в экстренных ситуациях Митяй становился другим человеком.
– Вернись в дом и запрись. – Не дождавшись нужной реакции, он сердито рявкнул: – Быстро, дура!
В ответ тихо пискнули, и тут же послышался стук задвигаемого засова. Затем хозяин подворья повернулся ко мне:
– Подожди, сейчас схожу за тачкой.
– Хорошо, – выдохнул я, чувствуя, как слабеют ноги.
Ничего: пока Митяй ходит, мы с Бимом посидим тут, у заборчика. Заодно сделаем важный звонок, благо телефон неплохо пережил всю эту кутерьму.
– Говори, – совершенно невозмутимым голосом ответил на звонок дядя. Он прекрасно знает, что во внеурочное время беспокоить по пустякам я не буду.
– В соседский дом залезли какие-то бандюги. Пристрелили собаку из пистолета с глушителем.
– Ты замешан?
– В какой-то степени. – В данной ситуации врать не было абсолютно никакого смысла.
– Риелторы?
– Нет, тут совсем другое.
Немного помолчав, дядя начал раздавать приказы, к его чести, абсолютно не влезая в подробности, но в том, что при встрече последует жесточайший допрос, сомнений не было. Впрочем, в этот раз врать и отмалчиваться я не собирался.
– Забейся в угол и дыши через раз, – сказал дядя и отключился.
Что ж, как только позабочусь о Биме, так и сделаю, причем с большим удовольствием. Что-то агрессивность и скорость развития данной ситуации начали меня утомлять.
Эпилог
Словно желая дать людям небольшую передышку перед зимой, погода порадовала хорошим поведением. Солнышко смотрело на меня смешливо и с веселым задором, а я отвечал ему взаимностью. Настроение было прекрасным, и пока ничто не предвещало его изменений.
Эта неделя пролетела как один день – события, разогнавшись, неслись дальше и с успехом улетели под откос. Присланный дядей наряд, конечно, никаких бандитов в доме не нашел, как и моих отпечатков. Ну, почти не нашел. Плохой из меня конспиратор, потому что дядя в воспитательных целях сообщил, что после моей уборки эксперт снял два десятка свидетельств моего пребывания в доме.
Как и следовало ожидать, дядя выудил из меня всю информацию до последнего байта. Два дня он думал, не зарезать ли нашу с сестрой игровую инициативу. Все это время мы с Томой, как любит говорить дядя, дышали через раз. Наконец-то размышления шерифа закончились, и высокая инстанция
