– Я ещё кое-что могу, уважаемый Ибрагим-сан. Молодость, конечно, ушла безвозвратно, но… Вы понимаете, да?
– Да, молодость… А что в той молодости? – сделал неожиданный вывод толстяк с моноклем. – В воспоминаниях она хороша, а на самом деле от неё одни только огорчения и неприятности. Бестолковая учёба в престижном колледже, постоянная нехватка денег, граничащая с нищетой. Разве можно было прожить на пятьдесят тысяч кредитов в месяц? То ли дело сейчас!
– Сейчас лучше, – согласился мистер Райво. – Только гораздо реже.
– Это вы о чём?
– Да сразу обо всём. Мы свои капиталы сами зарабатывали, а нынешней молодёжи состояния достаются без малейших усилий практически даром. Вы когда заработали свой первый миллиард?
– В двадцать лет я получил наследство.
– Вот! А до этого времени вы работали не покладая рук. Вы посмотрите на племянника Мэтью Кукаревича – разве можно в таком возрасте иметь лично заработанные миллиарды?
– Честно сказать, я совсем не разбираюсь в енотах и не могу определять их возраст.
– Это элементарно! Лишь юнцы способны на такую глупость, как генетическая коррекция. Не удивлюсь, если вместо мозгов у него миска с попкорном.
– Но десять миллиардов убеждают нас в обратном.
– Вы думаете? Меня, например, они не убеждают, а очень сильно расстраивают.
– Из-за того, что не ваши?
– Именно.
– Так исправьте несправедливость.
– Каким образом?
– В колледже, помнится, вы славились как непревзойдённый игрок в покер. Неужели знаменитая колода с девятью тузами и шестью джокерами пылится где-нибудь в дальнем ящике?
– Вы мне льстите, право слово. Но если не откажетесь помочь, то я готов тряхнуть стариной. Предложите юноше пару-тройку партий или мне самому?
– Без разницы. А как будем делить выигрыш, честно или поровну?
– Предлагаю поделить пополам.
– Согласен!
На следующий день енот проснулся от сильного толчка в бок и требовательного голоса Онодэры-сэнсэя:
– Гоша, вставай, а то счастье проспишь.
– Какое счастье, учитель? И с добрым утром!
– Обыкновенное счастье. Оно, кстати, всегда обыкновенное.
Енот сладко потянулся, потом облизнул правую лапу и протёр глаза:
– Сэнсэй, а кто такой падаван? Уже не первый раз слышу. Это твой родственник?
– Не говори глупостей, – отмахнулся Онодэра. – И вообще ты ошибаешься, и правильно будет не падаван, а «П.О. «Диван». Есть такая мебельная фабрика купца первой гильдии Сердюкова на Лукерье Туманной.
– Да? А мне послышалось…
– Именно послышалось! – строгим голосом произнёс сэнсэй. – Заканчивай валяться и пойдём завтракать.
– Так рано?
– Дел полно. Или ты собираешься ограничиться только двумя лохами?
– А что, есть ещё кто-то на примете?
– Ой-вэй, плюйте на него, люди! – картинно запричитал Онодэра-сэнсэй. – Наивность твоя разумные пределы превосходит. Полон жертвами потенциальными лайнер этот, и жадность затмевает разум их. Долг наш в излечении страждущих алчностью состоит. Вставай, придурок!
От вопля учителя Гоша подскочил как ошпаренный и побежал умываться. Можно бы, конечно, ещё раз умыться с помощью языка и лапы, но строгий сэнсэй требует пробовать жить по-человечески. Ладно ещё в баню веником не загоняет, как сам любит делать. Еноты не потеют!
Но поторапливаться и в самом деле нужно. После завтрака начнётся аукцион, и от его результатов многое зависит. Очень и очень многое.
– Умылся? – заглянул сэнсэй. – И прекрати полоскать мои носки!
Енот вздрогнул и бросил на пол подозрительную тряпочку с сильным запахом выдержанного сыра. Всё-таки природа иногда берёт своё, и инстинкты дикого зверя рвутся наружу сквозь тонкую оболочку разумного существа. Это подсознание пакости устраивает, не иначе…
– Сэнсэй, а что обозначает выражение «нет бубей – хоть… бей»?
