– Умеешь пользоваться?
– Нет. – Анна осторожно приняла оружие.
– Это вроде шокера. Видела в кино про полицейских? Убить не убьешь, но током дернет неслабо. Главное, направь, в кого надо, а потом дави на спуск.
– А мы что, стрелять будем?
– Нет, конечно. Но ты сама видела, что творится. Нужно всегда под рукой иметь… что-нибудь такое, что коня на скаку остановит. Так что убери в сумочку. Чует мое сердце…
Кейс Дреер взял с собой.
Его не инструктировали, что в интернате работают люди. Про что они знали – оставалось только гадать. Поэтому Дреер не стал рекомендоваться Иквизицией, а коротко сказал:
– Здравствуйте! Мы к заведующей.
– Из Бюро? Варвара Викторовна вас давно ждет, – приятно улыбнулась встречающая.
Дмитрий представился и назвал по имени-отчеству Голубеву.
Поднимаясь на второй этаж в кабинет заведующей, Дреер внимательно смотрел по сторонам. Заведение напоминало элитный детский сад. Множество зелени – подоконника голого нет, а в простенках – кадки с разной монстерой. Тонко сделанные стеновые росписи, причем умело имитирующие то Палех, то Гжель. Высокохудожественные фотографии пейзажей и репродукции Шишкина с Левитаном чуть ли не в натуральную величину. И ни единой решетки на окнах. Однако Дмитрий сквозь ресницы видел, как пробегают искорки заклинаний – даже в Праге он не сталкивался с такой хитро сплетенной сетью. Яров поработал на совесть. Магические привязи тут наверняка были крепче самых надежных решеток.
В заведующей Дреер сразу определил Светлую и не преминул отметить следы консервации в ауре.
– Варвара Викторовна? – Словесник протянул руку и ощутил уверенное пожатие.
Такое имя отлично подошло бы ведьме. Дреер подумал, что за глаза персонал наверняка зовет директрису аббревиатурой ВВ.
– Дмитрий Леонидович? Мне сообщили, вы прибудете один.
– Я пригласил специалиста-дефектолога. Анна Сергеевна.
– Очень приятно, – скромно и с достоинством сказала девушка. Чувствовался опыт общения с начальницами постбальзаковского возраста.
– Не знала, что еще есть дефектологи-Иные. Думала, все уже работают у нас.
Директриса предложила присесть.
– Среди персонала много людей? – спросил Дреер.
– Больше половины.
– И все знают, где и с кем работают?
– Да. У них в трудовом договоре прописана чистка памяти при увольнении. Разумеется, вознаграждение все эти неудобства покрывает.
– Смело. Мы приехали из интерната, где Иные – все без исключения.
– Дмитрий Леонидович, а много вы найдете в России Иных, желающих и способных работать с такими детьми, как у нас?
– Согласен. А Темных у вас тоже много?…
– Мой заместитель – ведьма. – Заведующая вложила в последнее слово намного больше простой констатации. – Фармаколог. А я по совместительству главный врач. Невролог по первому образованию, пришлось получать второе. Не была бы магом – ни за что бы не справилась. Только нет у нас детских психиатров, специализирующихся на Иных. Их и в Европе-то всего один.
– А сколько сейчас детей в интернате?
– Двадцать три. Со всей России привозят. Но сами понимаете, к счастью, их и не может быть много. Хотя за последние два десятка лет процент увеличился.
– С чем это связано?
– Так ведь Иных тоже становится больше. И количество сбоев растет. Впрочем, тут слишком много факторов. Но мест у нас пока хватает.
– Одно мы вам сегодня, по-видимому, освободим.
– Да, вы за Маугли, я помню.
– Вы его так называете?
– По документам он у нас проходит как Глеб Юрьевич Рязанцев. Хотя ни имени, ни фамилии у мальчика, сами понимаете, не было. Ни Дозоры, ни Инквизиция пока не установили его личность. Фамилию ему записали по городу, где нашли, а имя и отчество – в честь тех, кто его спасал. Но мы уже привыкли звать его Маугли. Он даже отзывается… иногда.
– Отзывается?
– Поворачивает голову, идет на призыв. Большего от него пока никто не добился.
