— Бунталина Вольё, — представилась я, понимая, что в этом мире мою фамилию смело можно называть даже стражникам. Меня никто не искал и не преследовал, во всяком случае, на первых порах.
— Какое необычное имя. Псевдоним?
— Я его сама придумала. — Ну да, моим братикам можно менять имена, данные от рождения, а я чем хуже? Еще в девять лет я придумала себе такое имечко. Знали бы вы, каким кошмаром нарекли меня родители! От настоящего имени я оставила только первые две буквы.
— У меня тоже псевдоним. — Серафим умолк, будто чего-то ожидая.
И ничего не дождался. Что там делалось с его именем, меня не интересовало. Кстати, позже, когда я узнала, кем он является, то поняла, что мое поведение было самым неправильным. Если я хотела избавиться от него сразу после поездки на его тачке, то вести себя следовало совершенно иначе.
— Мы приехали, — сказал Серафим.
Я вышла из тачки, кстати, у меня уже самостоятельно получилось открыть дверцу и отстегнуть ремень безопасности. Предо мной возвышался один из огромных домов этого мира, более величественный и помпезный, чем соседние дома. По своим размерам он был примерно в четверть замка нашего Герцога. За его огромными окнами я увидела каких-то истуканов в странных одеждах. Они все были освещены чем-то, сильно напоминающим блуждающие огоньки, этот свет так же манил к себе, но, правда, был неподвижен.
— Обожаю шопинг. — Глаза Серафима заискрились.
Я неопределенно передернула плечами, догадываясь, что шопинг — это какая-то магия данного мира.
— Согласен, слышать такое признание от мужчины очень странно. Ведь обычно шопингом увлекаются девушки, — дополнил Серафим. — Но я просто не могу устоять.
На стеклянной двери висела табличка: «Улыбнитесь, вас снимает скрытая камера». Ага, или после перехода в этот мир я каким-то неведомым образом освоила их язык вместе с письменностью, или же в этом мире писали и говорили на моем языке. Впрочем, это не важно, главное, что я тут же сообразила, как поступить. Я широко и приветливо улыбнулась, желая понравиться этой самой камере.
— У тебя прекрасная улыбка, — восхитился Серафим.
— Это для скрытой камеры, — быстро ответила я.
— Но камер тут нет, они висят в магазине.
— Хорошо, ты можешь меня с ними познакомить? — попросила я и, принимая всю неизбежность еще одного знакомства, добавила: — А заодно познакомь и с шопингом.
Серафим впал в ступор, точно так же, как в банке при нашем первом диалоге. Велико было искушение вот так оставить его с открытым ртом и сбежать, но блондинчик должен был помочь мне сориентироваться в новом мире. При всей несуразности Серафима неоспоримым плюсом было то, что он не задавал лишних вопросов.
— Пошли в лавку, — пробормотал он.
— В бутик, — гордо ответила я. — К кутюрье и брендам!
— О! Ты все-таки разбираешься в моде! — Серафим захлопал длинными ресницами. — Нас ждет пять этажей сплошного восторга.
— Пять этажей одежды? — не поверила я. Тогда я была уверена, что человечество не в силах за всю свою жизнь сносить столько материи или этот торговый дом — единственное место чужого мира, где торгуют одеждой.
— Одежды, обуви, аксессуаров! Мы мигом обойдем весь комплекс. Тут нужно покупать, а не объяснять, — быстро добавил он.
У меня закружилась голова. Да, я хотела заполучить себе новое платьице, сапожки, духи. Но с трудом представляла, как можно обойти все это здание. Следом за Серафимом я вошла в раздвижные двери.
— Обычные камеры висят вон там, там и там. — Серафим изящным пальчиком указал на небольшие черные штуковины. — Где висят скрытые, я не знаю. Они спрятаны ото всех. Я всегда изучаю, где находятся камеры…
— Зачем? — удивилась я.
— Я всегда интересуюсь камерами, потому что… — Серафим хотел поведать невероятно важный факт из своей жизни, но мне это было совершенно неинтересно. Впрочем, позже он меня тоже как-то особо этим не заинтересовал.
— Зачем камеры спрятаны ото всех? — спросила я.
На его лице появилась чуть ли не физическая боль, так ему хотелось рассказать свою тайну.
— Через эти камеры следят, чтобы никто тут не воровал, камеры снимают все, что происходит, и ведут запись.
— Что-то не похоже, чтобы эти штуки что-то записывали. — Мне показалось, что Серафим издевается надо мной. — У них нет ни перьев, ни бумаги.
Рот у Серафима приоткрылся сам по себе.
— Снимают — это… они запоминают все происходящее. И потом специальные люди могут увидеть все, что здесь происходило.
— Это как ведьмы видят в хрустальном шаре, — выдвинула я гипотезу, хотя сама не слишком-то разбиралась в магических шарах.
