самолеты летят слишком высоко, чтобы представлять опасность. Да и вообще, не лес же они собрались бомбить? Все их цели там, далеко впереди, где канонада. Или еще дальше, если они идут на бомбардировку тыловой инфраструктуры наших войск или мирных городов. Выбравшись на небольшую поляну под открытым небом, десантник поднял голову, рассматривая идущие девятками двухмоторные бомбардировщики, выше которых мельтешили истребители воздушного прикрытия. Скрипнув зубами, Алексей проводил немецкие самолеты ненавидящим взглядом: летают, суки, как у себя дома! Словно вообще ничего не боятся! Ну, и где же, интересно, наши прославленные «ястребки»? Как там их, «Сталинские соколы», что ли? Неужели и на самом деле, как писали историки, почти все сгорели на аэродромах в первые сутки войны? А большую часть тех, кто все же успел взлететь, сбили уже в воздухе?
Словно отозвавшись на его мысленный призыв, к немецким порядкам рванулись, пронзительно звеня работающими на высоких оборотах моторами, три тройки небольших широколобых самолетиков. Прищурившись, парень разглядел на нижних поверхностях несущих плоскостей крохотные алые звездочки и злорадно ухмыльнулся: ну, сейчас наши фрицев прищучат! Поначалу все так и шло. «Ишачки» – вспомнил Леха ласковое прозвище этих истребителей – разделились и тремя звеньями атаковали крайние в строю бомбардировщики. В авиации Леха особенно силен не был, за исключением разве что военно- транспортных «Ил-76», с которых их вместе с техникой сбрасывали во время тренировок, но примерно помнил, что в начале войны наши летали звеньями по три машины, ведущий и двое ведомых. А немцы, кажись, работали исключительно в паре.
Первый бомбер сбили почти сразу: самолет густо задымил правым двигателем, неуверенно рыскнул из стороны в сторону и клюнул носом, устремляясь к земле. Несколько мгновений – и его закрутило вокруг оси, охваченное пламенем крыло отломилось, и бомбовоз почти вертикально рухнул вниз, оставляя за собой жирный черный шлейф. Несмотря на приличное расстояние, Степанов ощутил, как тяжело вздрогнула под ногами земля, отзываясь на одновременную детонацию двух тонн бомб. Спустя несколько секунд пришел и приглушенный лесом гул мощного взрыва.
«Нехило рвануло, – отстраненно подумал парень, продолжая с замиранием сердца наблюдать за разворачивающимися в небе событиями. – Как бы лес не загорелся, лето на дворе, самая сушь, только этого мне для полного счастья не хватало! От лесного пожара хрен убежишь, это любой турист знает».
Но вот дальше события пошли как-то совсем не так, как он ожидал: советским пилотам удалось обстрелять еще один бомбовоз, однако падать он отчего-то не стал, развернулся по широкой дуге и потянул в обратном направлении, дымя поврежденным двигателем. Зато загорелся один из «И-16», на котором сосредоточили огонь стрелки бортовых пулеметных установок сразу нескольких бомбардировщиков. Остальные «Ишачки» торопливо порскнули в стороны, выходя из-под огня и теряя строй.
«Блин, да ведь у них же радиостанций нет! – вдруг вспомнил Алексей, с яростью сжав кулаки. – Как теперь строй восстанавливать? Или они поодиночке охотиться станут?»
Охотиться поодиночке им не дали. Не прошло и нескольких секунд, как сверху, тонко подвывая переведенными на максимальные обороты движками, рванулись с пологого пикирования истребители прикрытия. Еще мгновение – и над головой завертелась смертельная карусель воздушного боя. Вот только вели в этой игре на выживание, увы, отнюдь не «Сталинские соколы». Потерявшие всего две машины (причем безвозвратно – лишь одну, вторая, скорее всего, благополучно дотянет до аэродрома) бомбардировщики же спокойно легли на прежний курс, прекрасно понимая, что русским сейчас не до них.
Бой длился от силы пять минут. Нашим удалось завалить всего одного фрица – правда, завалить качественно, вниз только обломки фюзеляжа да оторванные плоскости посыпались, – после чего небо очистилось. Когда от девяти «Ишачков» остался всего один, торопливо улепетывающий на восток, Степанов с тоскливым вздохом прикрыл глаза. Вот и все… а он-то радовался! Прищучили, ага! Так прищучили, что из девяти машин аж один самолет уцелел!
Ладно, нужно идти дальше. Переживать можно и на ходу, все равно этим ни себе, ни погибшим пилотам не поможешь… Бросив в небо прощальный взгляд, парень успел заметить белое пятно купола, стремительно сносимого ветром куда-то в сторону. Висящий на ремнях подвесной системы пилот отчаянно дергал руками правую группу строп, видимо, не справляясь с управлением парашютом.
«Боится на лес приземляться, бедняга, – автоматически отметил Алексей, засекая направление. – И правильно делает, что боится, хреновая это штука. Его ведь наверняка такой посадке не учили, так что если руки-ноги не переломает – значит, повезет. Похоже, где-то совсем недалеко отсюда плюхнется. Хотя нет, какое там плюхнется, сто пудов на дереве повиснет. Главное, чтобы со стропорезом не переборщил, когда освобождаться станет, обидно, если ногу уже на грунте сломает».
Убедившись, что пилота относит именно туда, куда он и предположил, Леха побежал вперед, защищая выставленной перед собой согнутой в локте рукой глаза от хлещущих веток.
Летчика Леха искал почти час. То ли с направлением он все же ошибся, то ли, что скорее, ветер в последний момент все-таки отнес того в сторону, но обнаружил пилота Степанов не сразу и исключительно благодаря ненормативной лексике. В том смысле, что уж больно громко матерился запутавшийся в стропах и ремнях подвесной системы летун. Пока нарезал по лесу круги, успел наспех продумать какую-никакую легенду – вчера как-то не до того было. Более менее адекватных и, что самое важное, труднопроверяемых даже на уровне армейской контрразведки вариантов придумалось два. Первый – прикинуться уцелевшим новобранцем из той самой разгромленной колонны, описать которую он сможет в мельчайших подробностях – мол, следовал вместе с другими к месту назначения, да не доехал, попав под авианалет. Красноармейскую книжку, форму и оружие выдать не успели, гражданские документы забрали еще в военкомате. Обычный бардак первых дней войны, этим сейчас никого не удивишь. Близким взрывом его выбросило из кузова, что и спасло жизнь, поскольку полуторка полностью сгорела. Когда очнулся, была уже ночь, вокруг – одни трупы. Уцелел ли кто-то, кроме него, – не знает, если и уцелел,
