— Баньку как раз только-только натопили, — и крикнула куда-то в глубину зала: — Нежана, доченька, беги сюда.
К нам подскочила премиленькая девчушка, года на два помладше меня. Женщина отдала ей какие-то распоряжения и снова повернулась к нам:
— А как же вас звать-величать, гости дорогие? Я — Избава, — и опять поклон в пол.
— Я Стеша, — поклонилась и я, чувствуя себя какой-то неудачной актрисулькой в самодеятельности. Да и плавности движений, как у Избавы, у меня точно не было. Дальше представились и коневрусы. Когда с церемониями было покончено, меня поручили заботам Нежаны, а коневрусами занялся мужичок преклонных лет.
Вначале Нежана показала мне мою комнату. У меня аж дух захватило от перспективы ночевать тут — такой она оказалась уютной, хоть и небольшой. Просто шкатулочка какая-то! Разноцветное оконце выходило на густой тенистый сад. Высокая кровать гордо несла на себе горы подушечек разного размера, все постельное белье по краям украшала затейливая вышивка. Стены были расписаны фантастическими деревьями и райскими птицами. В углу стоял большой резной сундук, а под окном — длинная лавка. Вроде и мебели больше не было, но комната вовсе не казалась пустой.
— Все ли ладно? — спросила Нежана и залилась густым румянцем. Я кивнула. — Послать Даян Измировича за вашими вещами или у вас только эта чародейная сума?
Не успела я ответить, как «чародейная сума» попыталась устроиться на узком подоконнике, взмахнула ручкой и прямо сквозь стекло вывалилась наружу. Мы хором ахнули и подскочили к окну. Осколков нигде не было, да и стекло никуда не делось. Я недоуменно посмотрела на девчушку. Та же, нисколько не смутившись, высунула голову наружу прямо сквозь прозрачную преграду и громко рассмеялась. Я с опаской прикоснулась к углу витража, и моя рука, не почувствовав сопротивления, оказалась на улице. Вытащила руку назад — дырки не было. Я аккуратно коснулась поверхности, она задрожала. Больше всего по тактильным ощущениям это походило на плотный мыльный пузырь, который не лопался. Я осторожно высунула голову и тоже рассмеялась. Саквояж висел вниз головой на смородиновом кусте и сыпал проклятиями, а вокруг с громким квохтаньем носились курицы. Красивый важный петух все пытался подпрыгнуть и клюнуть незадачливого агрессора. Продолжая весело подхихикивать, мы побежали вызволять смородинного пленника.
Проводив в баню, Нежана сдала меня с рук на руки худенькой маленькой старушонке, которая велела называть ее теткой Либушей. И вот там-то я поняла, что значит настоящая банщица. Откуда только в таком тщедушном тельце силы брались! Уж она меня и веником охаживала, и чем-то грубым терла, и отварами какими-то поливала. И при этом приговаривала что-то, на заговор похожее. Из бани я вышла на подрагивающих ногах, в новой холщовой рубахе, которую мне тетка Либуша выдала взамен моих пропотевших вещей. И села на крылечко бани, где меня и отыскала позже Нежана.
— Ну что, уморила тебя тетка Либуша? — весело пропела она. — Так в тебе тела-то, как в пичуге малой, а она и не такие вымешивала. Вот приезжала на прошлый год девица из земель жарко-дальних, телеса у нее богатые были, так тетка Либуша на пуд[15] ее за раз облегчила, — и, озорно глянув на меня, продолжила: — А ваши-то без тебя трапезить не садятся, дожидаючись.
И, взмахнув длинными рукавами, потащила меня обедать.
Судя по ядрено-свекольному цвету лиц, коневрусы сами только-только из бани, так что рассказ о том, как меня тут все заждались, вызывал законные сомнения.
Обеденный зал, или как он здесь называется, постоялого двора, был явно лучше приспособлен к кормлению разноростовых посетителей. Коневрусам поставили такой же высокий стол, как у них на стойбище, но и про меня не забыли. К столу была придвинута конструкция, напоминающая трон со ступеньками. Когда я на него забралась, оказалось, что высоты как раз достаточно, чтобы чувствовать себя за столом вполне комфортно. Еда же поразила меня в самое сердце. И дело было даже не в качестве приготовления, а оно было отличным, а в количестве блюд. Не успевали мы попробовать одно, как нам уже несли перемену. И все горячее, шкварчащее, распространяющее аппетитные запахи. И это застолье все тянулось и тянулось. Все уже давно наелись, но и не думали расходиться. Я, поняв, что дожидаться окончания без толку, потихоньку выскользнула из-за стола и вышла на улицу. Ярко светили звезды. В темноте звон был слышен отчетливее, чем днем. На скамейку рядом со мной присела Нежана и тоже, казалось, прислушивалась.
— Ты слышишь звон? — неожиданно для себя спросила я.
— Конечно, — она пожала плечами, — все русичи слышат его. Даже те, кто на Руси давно не был.
— А Русь далеко? — заинтересовалась я открывшимся обстоятельством.
Нежана повернулась и распахнула на меня свои огромные глазищи:
— Да ты что, Стеша, Русь — это вот все. — И она повела руками вокруг.
— Как Русь?! Это же Гиперборея? — Похоже, мы про разное говорим, решила я.
— Ну да! Только это одно и то же. Гипербореей нас называют соседи. Из-за Борейских гор. А для нас — это Русь, потому и город — Русеславль. — Она посмотрела на меня и прыснула в рукав. — А ты не знала, что русская?
Что ответить, я не знала, поэтому решила обойтись правдой:
— Я не знаю своих родителей.
— Ну а родственники?
— И родственников.
— Это как же так бывает в наше время, чтобы родственников не знать? А соседи? — Вид у Нежданы был такой растерянный, что я бы
