Рон продолжал действовать, осторожно перевязывая рану клейкими бинтами, которые держались на мокрой грязной коже. Маленькое чудо. Потом он обнял ее, чтобы закрыть собственным телом.
Она слабо запротестовала. Она не хотела, чтобы он рисковал жизнью, когда ее собственные шансы выжить падали с каждой секундой.
Дерево затряслось. Твари бродили внизу, борясь за место у ствола.
– Держись, КьюДи, – сказал Рон.
Она вдруг почувствовала, как он напрягся. Дерево наклонилось. Она не открывала глаз, изо всех сил держась за ствол обеими руками, потому что ниже пояса уже ничего не чувствовала.
Скрежет. Тошнота. Удары. Треск. Грохот.
Она задрожала.
Она вдруг вспомнила, как низким голосом гудел отец, укачивая ее. Уже не младенца, а здоровую девчонку, которая любила играть в «лялечку». Папа придумывал новые слова для старых колыбельных, и иногда он укачивал ее, когда она умирала от смеха. Она поймала себя на том, что напевает себе под нос: «Спи, моя Джейн, глазки закрой, монстры хранят твой сон и покой. Дерево рухнет, Джейн упадет, сучья сломаются, и Джейн умрет…»
Она задрожала так, что, кажется, все кости застучали. С трудом удержала всхлип.
Эй’Брай попытался успокоить ее. Она позволила себе поддаться, и все чувства куда-то делись. Она отдала ему контроль. Он может убрать боль. Он будет удерживать ее, пока у нее хватит сил. Он не бросит ее, пока будет нужен.
Они встретились в прохладном темном пространстве, где часто встречались в сумерках перед сном и отдыхали, обдумывая прошедший день и молча радуясь компании друг друга.
«Квазадор Дукс Джейн Холлоуэй, мне кажется, вам не хватает конечностей», – сухо сказал он.
У нее вырвался смешок:
«Да уж, твои бы мне не помещали. Ты бы без труда удержался на этом дереве».
И в самом деле. Он просто зацепился бы за ветки парой щупалец, а остальные остались бы свободны для дела.
Только вот он не сумел бы. Потому что не может дышать воздухом. Этот барьер всегда будет разделять их.
Он помрачнел:
«Я хотел бы пожертвовать тебе несколько щупалец, если бы мог».
«Я знаю», – тихо сказала она.
«Только не останавливайся. Не теряй надежды», – он едва ли не рычал.
Она почувствовала его сигнал тревоги, направленный на ближайшее к Джейн поселение Атиеллан. Скорее всего, его не услышат. Но нельзя сдаваться, пока остался шанс.
На секунду он замолчал. Он сконцентрировал все свои силы и не мог отвлекаться на нее. Что-то привлекло его внимание. Она инстинктивно вернулась к самой себе.
Прежде чем он вернул ей тело, она ощутила его теплое мысленное прикосновение. Боль хлынула обратно. Кончики пальцев пощипывало – они тоже немели. Губы уже окаменели, а на языке ощущался резкий кислый вкус. Тело задеревенело и замерзло. И с трудом глядя в пространство между каменно- тяжелыми веками, она увидела то, что видел Эй’Брай.
К дереву ехал ветхий вездеход.
12
– Не очень-то они торопились, – прошептал Рон.
Голова Джейн болталась. Она с трудом сфокусировала взгляд на Роне. Вода каплями блестела на его тугих кудряшках. На лбу и скуле алело несколько царапин, и с этой стороны лица струйки дождя были розоватыми. Мышцы челюсти заметно напряглись. Прищурившись, он смотрел вниз.
Твари немедленно развернулись к новой потенциальной жертве, окружив остановившийся вездеход. Боковая панель поднялась, не дав Джейн разглядеть, кто приехал. Она услышала выстрелы, и непатроксы стали взрываться один за другим, ложась широким полукругом у открытой панели.
Джейн попыталась вдохнуть. Это оказалось сложнее, чем обычно, но она старалась не бояться. Помощь прибыла… наверное. Эй’Брай держался рядом и успокаивал ее.
Из-за открытой панели выскочили двое, держа в руках знакомые бластеры. Потом открылись другие панели, и вскоре рядом с вездеходом стояли шестеро – тонкие гибкие Атиеллане и коренастые Сектилии. У троих были ручные бластеры, а остальные держали в руках импровизированное оружие вроде грубых копий и дубинок. Ими они тоже убивали непатроксов.
По щекам Джейн потекли слезы облегчения. Голос Рона показался низким и грубым.
– Ты как, КьюДи?
Она попыталась ответить, но губы не слушались. Вместо этого она подумала: «Пока дышу – надеюсь выжить».
«Не волнуйся. Я прослежу, чтобы ты дышала».
