гениальный исторический роман — по главе на выпуск, рекламные объявления, статьи и рассказы на правах рекламы…
— И реклама, — закончил за него князь Мадарьяга, просачиваясь в щель потайной двери. — Ничего, граф, что я без приглашения? Просто я там консультировал в подземном ходу.
— Всегда рад, прошу, — пригласил да Унара. — А рекламу он уже упоминал.
— Это он одну упоминал, — со знанием дела пояснил вампир. — А будет еще другая, но тоже, как я понимаю, много.
— Если будет, — мрачно сказал Бургежа.
— Я в вас верю, — подбодрил его Мадарьяга. — Вы же так мощно начинали.
— Я-то мечтал подарить миру подлинный шедевр. Кто ж знал, что страна кишмя кишит графоманами, жаждущими моей крови и денег. Особенно один, со своей новаторской поэмой. Из-за него я вот уже несколько дней ненавижу современную поэзию и содрогаюсь при виде рифмованных строчек. И вот я перед вами, и у меня огромная морально-издательская финансовая проблема.
— Я правильно понял, что вы не желаете печатать других авторов в своем журнале или в новой газете или в отважно анонсированном вами литературном приложении?
— Не других, а этих, — уточнил Бургежа.
— Но этих — не желаете?
— Да я их не то, что издавать, я их даже игнорировать не хочу.
— Ясно, ясно, — сказал граф. — А как называется эта пресловутая поэма?
— Какая теперь разница, — горько молвил Бургежа, перетаптываясь на спинке кресла. — Он мне проходу не дает.
— Кто? Поэт?
Бургежа образно, хотя не вполне литературно высказался в том смысле, что такая бездарная харя не заслужила права называться гордым именем поэта.
— Так откажите ему.
— Не могу. То есть я уже однажды отказал, но он обвинил меня в предвзятости и в том, что я как издатель подыгрываю себе как автору и не желаю видеть гениальное произведение, даже если мне его принесут на блюдечке.
— А он прав?
Бургежа честно поразмыслил.
— Нет и еще раз нет.
— Тогда вы должны убедить его отказаться от этой бредовой идеи. Пускай он сам заберет рукопись из издательства, принесет извинения за беспокойство и — что там еще?
— Маркиз обязательно присоветовал бы истребовать денежную компенсацию, — заметил Мадарьяга.
— Ну, это уже не моя парафия, — скромно сказал да Унара. — А в остальном, мне кажется, мы набросали простой и действенный план.
Впервые древние стены Кассарии видели специального военного корреспондента обескураженным.
— Как претворить его в жизнь? И как отвадить остальных конкурсантов? Если бы вы знали, граф, сколько их слетелось, как гарпий на запах крови.
— К сожалению, представляю, — вздохнул начальник Тайной Службы, вспоминая казус с какофоническим экстазом. — А отвадить — не проблема. Я вам продемонстрирую на одном, с остальными вы и сами управитесь. Да вот, князь поможет или кто-нибудь еще из ваших соотечественников. Как, говорите, называлась поэма?
— Он не говорил, — напомнил Мадарьяга.
— Неласков вкус зеленого квадрата, — произнес Бургежа с невыразимой печалью.
— Ну-ну, друг мой, полно, не убивайтесь так. Все поправимо, вы еще смеяться будете над этим забавным приключением.
— Я не убиваюсь. Это оно.
— Название?! — изумился да Унара.
— И ни что иное.
Граф прищелкнул языком. Он был ценитель.
— Ну, что ж. Это даже лучше, чем я думал. О чем опусец?
— Кто ж его знает, — мрачно отвечал Бургежа.
