— Это благопрепятствует боевому духу, — ответил Лилипупс.
Юлейн застыл, переваривая услышанное. Лицо у него сделалось точь-в-точь как у фаянсовой свинки. Такое часто случалось с собеседниками достойного тролля.
— Нет, я не могу это слышать, — раздался голос из клетки.
— Имею намерение узнать у вас слова и запомнить великолепной памятью образец поэзии для наслаждения духа и подражания талантливого пера, — сказал Карлюза.
— Мне тоже в молодости писали всякие стишки, — сообщила Балахульда. — Погодите, сейчас припомню…
— Это лишнее, — возразил Мадарьяга, — творчество душевнобольных — тема скользкая и специфическая.
— Я вас проклинаю, за дерзость, — сообщила Балахульда. — До двенадцатого колена.
— Тринадцатого, — поправил Мадарьяга.
— Что? А… спасибо. До тринадцатого. Вас уже проклинали?
— Семьдесят четвертый, — ухмыльнулся вампир.
— Что — семьдесят четвертый?
— Вы меня проклинаете уже семьдесят четвертый раз.
— Надеюсь, этот, наконец, пойдет вам на пользу.
— Помню, был у нас сосед Зубакинс, — мечтательно сказал Прикопс. — Настоящий народный талант. Писал замечательные циклопические стихи.
— В смысле, такие большие?
— В смысле, такие про циклопов.
— Фея Горпунзия, — сказала Гризольда, — тоже писала и тоже стихи.
— Циклопические?
— Эротические.
— Как разумно.
— Уэртик их не одобряет.
— Вы не одобряете поэзию? — строго спросил циклоп.
— Я не одобряю поэзию феи Горпунзии, — твердо ответил лорд.
— Думаю, я тоже, — сказал Зелг, — простите, Гризенька.
— Беда с этими аристократами, — по-матерински вздохнула фея.
— А мы с милордом Левалесом откроем грибиную плантацию и воспоем ее рекламой в нежно-поэзийных стихах, — поделился Карлюза ближайшими планами. — За поэзу возьмем скромный гонорар, который нам не дают ни даже перед смертью.
— И не дадут! — донеслось из клетки. — Я не в состоянии это слышать!
— Если хотите выйти для расправы из узилища, — заметил Думгар, — милости просим, не сдерживайте себя.
— Господа! Господа! — воззвал Ангус да Галармон. — Поэзия — это прекрасно («Еще чего!» — сказали в клетке)! Но давайте вернемся к нашей главной проблеме — к войне. Я уверен, что генерал Топотан все продумал, однако мой долг обратить ваше внимание на одну деталь: нам придется иметь дело не только с тремя армиями, но и с наемниками минотаврами — одного этого достаточно для небольшой паники. Это единственная в мире тяжелая панцирная пехота, способная набрать скорость атакующей конницы.
— Нам, несомненно, намнут бока и надают по рогам, — вздохнул Борзотар, некстати припоминая тяжелую десницу дамы Цицы.
— У меня нет по рогам, — заметил Карлюза, сидевший рядом с демоном.
— А хвост есть?
— Всенепременно.
— Тогда мне надают по рогам, а вам накрутят хвост.
— Спасибеньки, — буркнул троглодит и стал оранжевым в знак глубокого протеста.
— Ну-ну, — сказала дама Цица. — Хочу на это посмотреть.
А Галармон, между тем, гнул свою линию:
— Нам также предстоит сражение с рыцарями Тотиса. А они, в отличие от наших солдат, привычны к боям с демонами, вампирами и прочими могущественными существами и не впечатлятся стандартными эффектами. Не забудем и о «Слове Дардагона». Нам нужно выработать особенную стратегию…
— Нет, — поддакнул Такангор. — Стратегия — это очень важно. Но магазин «Сильная и стильная» открылся с большим успехом, тарелки нам достались даже две, а филиал князя Наморы благополучно зарегистрирован не только у нас, но и внизу.
— Да я уже полностью сформировал штат и подписал страховые полисы! — рявкнул Намора, вращая желтыми глазами.
