надежными на Ламархе, и конкуренцию им составляют разве что амарифский замок Быхтыль или аздакская горная крепость Улад, однако последние не имеют такого же огромного стратегического значения. Нам же сейчас особенно важно не забыть о том, что у подножия Нилоны раскинулась обширная равнина Кахтагар, и это уже официальная территория Тиронги. Собственно, княжество Торент тоже испокон веков принадлежало Гахагунам, и только при Коллонтусе Щедром, отце Нумилия Кровавого и дедушке нынешнего короля оно было пожаловано в вечное ленное владение деду Люфгорна, графу Лорастрийскому, спасшему своего повелителя во время кровопролитной битвы едва ли не ценой собственной жизни. Нумилий полагал такое решение венценосного отца редкой глупостью, однако графы Лорастрийские служили Гахагунам верой и правдой от начала времен. К тому же, Кровавый вел затяжную войну сперва с Лягублем, потом с Гриомом и не имел возможности затевать спор с могущественным вассалом в такое неудобное время. Единственным способом решить эту проблему мирным путем ему показался брак принца Юлейна с наследницей Лорастрийцев, правящих князей Торентусов.
Ну а сам Благодушный и помыслить не мог отобрать у родственника его законную собственность. Миролюбивый и беззлобный по своей природе, он и на войну с Зелгом в свое время согласился лишь потому, что искренне считал кузена-некроманта, исчадием зла, пускай и неквалифицированным, и не видел ничего дурного в том, чтобы слегка подрезать ему крылья в самом начале злокозненного правления.
Но вернемся из генеалогических дебрей на широкую удобную равнину, будто специально созданную, чтобы с оружием в руках решать территориальные и имущественные споры.
Ученый горьким опытом предыдущих противников Такангора, лорд Саразин почел за лучшее нарушить славные рыцарские традиции и не устраивать перед сражением показательных боев. У него имелось замечательное веское обоснование на сей счет: Юлейн и Зелг показали себя поборниками мрака и тьмы, пособниками выходцев из Геенны Огненной и потому честный поединок с ними невозможен, а, значит, и не нужен.
И вот, судите сами, легко ли это: организовать такую многочисленную и разношерстную компанию на серьезное мероприятие, все предусмотреть, все учесть, рассчитать до минуты и начать решительное вторжение в самый глухой предрассветный час, когда люди спят крепче всего, и им снятся самые страшные сны — чтобы обнаружить, что ты и сам попал в свой худший ночной кошмар.
Вначале все шло как по писаному. Длинные шеренги конных гриомских лучников и копейщиков в голубых и алых плащах; закованные в черную броню тифантийские топорники; похожие на металлических големов меченосцы; легкая кавалерия в кольчугах и серебристых шлемах, украшенных зелеными плюмажами; тяжеловесные, но стремительные, как железные кентавры, рыцари знаменитого Хугульского полка — вечные соперники Шэннанзинцев, лучшая панцирная конница союзников; пестрые плащи арбалетчиков, золотистые плащи Рыцарей Ордена Тотиса и выкрашенные алым, согласно новой моде, введенной генералом Топотаном, кончики изогнутых минотаврских рогов; красные, синие, серебристые и черные флажки; острия копий и навершия алебард, боевые косы и герданы — все это нескончаемым потоком проплывало перед восхищенным взглядом пятерых командующих армиями вторжения.
Килгаллен, Тукумос, Ройгенон, Люфгорн и Саразин по праву гордились теми силами, которые в такие короткие сроки смогли стянуть в Торент и одним решительным движением «утренней звезды» в руке Великого Командора отправить в битву против ненавистного Гахагуна и его кассарийского кузена.
Эта могучая темная река, шелестящая и негромко звякающая металлом, сотрясающая землю тысячами ног и копыт, безудержно вытекала из главных ворот Нилоны и лилась на равнину, стремясь занять самые выгодные позиции для первого стремительного столкновения.
Что ожидал здесь увидеть Саразин? Полк шэннанзинцев и несколько отрядов легкой кавалерии, которые они сомнут одним мощным ударом. На самый худой конец — отборную гвардию Кассарии: череполки, костеланги, Зелга, Такангора, тварь Бэхитехвальда, белого грифона и каменного дворецкого. Вопреки ожиданиям, он их не увидел. Вместо стройных рядов вражеских воинов в предрассветной серой дымке передовые отряды обнаружили нечто, чего здесь отродясь не было — огромный, треугольный силуэт, занимающий собою добрую половину стремительно светлеющего неба. Правый бок грандиозного и совершенно невнятного сооружения уже заливали волны золотисто-розового света, а на острой вершине виднелась крохотная человеческая фигурка. Обладатели глядельных выкрутасов утверждали, что в одной руке человек держал серп, другую открытой дланью воздевал к небесам. При этом он раскачивался из стороны в сторону, примерно, как водяное растение на слабом течении. И колдовской ритм его медленного тягучего танца завораживал людей, притягивал взгляд и заставлял чувствовать неприятный холодок между лопатками.
— Это еще что за бесовщина? — громко спросил Килгаллен, ненавидевший сюрпризы, особенно такие, неприятные.
— Да не может быть ничего, — возмутился Люфгорн. — Это все колдовские штучки. Вчера же вечером еще же ничего же не было.
Еще в малолетстве одна из его воспитательниц говорила, что он начинает помногу раз повторять слова, когда сильно волнуется, а правитель должен внимательно следить за такими вещами, чтобы никто не заметил его слабости. Пожалуй, сегодня она опять была бы им недовольна.
— А вы проверяли? — растерянно спросил Тукумос.
Обычно князья, даже владетельные, иначе смотрят на королевских особ древних и могущественных династий, а все же Люфгорн не смог удержаться от непочтительного взгляда. «Сдурели вы, что ли?», — красноречиво вопрошал этот взгляд. — «Да эту дурищу видно за три версты».
— Такое сооружение просто невозможно не заметить, ваше величество, — сказал он вслух, хотя слова были уже явно лишними.
— Это какая-то пирамида, — неуверенно пробормотал Ройгенон, до хруста выкручивая колесико своего выкрутаса. — Точно, пирамида. Какая-то.
