— Пойдет, — сказал Архаблог. — Только ритмики не хватает. Нужно «Красавец и чудовище».
— Вот с этим соглашусь, — закивал Отентал. — Ну и харя. Это же мы полжизни бы искали, и не нашли бы этакую отвратительную харю.
Бедный бог не выдержал и с размаха хлопнул нахала ладонью. Но бессменные устроители Кровавой Паялпы были далеко не новичками своего дела. Это лет двадцать пять назад они еще могли чувствительно пострадать в ходе переговоров с потенциальным участником выступления. А теперь реакция у них стала отменная, как у эльфов, которые перемещаются в пространстве со скоростью, недоступной взгляду. Отентал легко уклонился и завопил:
— Вспыльчивый!
— Злобный! — подтвердил Архаблог. — Так глазками и буравит. Надави на него, как следует, нельзя упускать такое сокровище!
Отентал изучил глубоко вдавленный в землю след батааровой пятерни и остался доволен.
— Слушайте, милейший, как вас там… — начал он.
Каквастам пришел к выводу, что этих впечатлений ему с лихвой хватит на ближайшие пару веков. Он не считал себя эталоном мужской красоты и не претендовал на звание «Милашка сентября», но должна же быть какая-то этика, какие-то правила приличия. Может, он пошел лицом в маму, а маму не выбирают — даже древние хтонические существа. Между прочим, может, они сами втайне страдают, в том числе без женской ласки, тепла и участия; и им особенно неприятно, когда какие-то незнакомцы так неделикатно отзываются об их внешности. Харя, конечно, та еще, но что ж ему теперь — развоплотиться?
По ходу дела он обиделся и на своего нанимателя: не мог пометить войска, подлежащие уничтожению, каким-нибудь крестиком или кружочком, или ниточку завязать. Обещанное вознаграждение не казалось ему больше таким уж существенным; за перенесенные страдания могли бы дать и побольше. Тем более, бог васипасов привык все-таки к почтительному обращению. Когда он возникал где-нибудь с целью напугать — он пугал; если желал сокрушить — крушил. Обычно при виде его смертные создания лишались чувств или ударялись в паническое бегство, или оказывали жалкое сопротивление, что в конечном итоге оборачивалось против них же самих. А такого свинства он никогда не видел. Ну, хоть бы кто-нибудь упал в обморок для приличия.
Но древнеступ подло бодался; Архаблог и Отентал обзывались; девы неистово скакали; феи жужжали, как пчелы-убийцы, а пчелам-убийцам Батаар не доверял; жрец в дикой мантии и венце из костей какого-то страдальца выкрикивал отдельные обидные слова; издалека нехорошо косились на него кошмарного вида адские демоны, о присутствии которых наниматель, кстати, не упомянул — иначе он бы не согласился на такое смехотворное вознаграждение, — и, опасный на вид, сердитый минотавр-переросток, стоящий в компании недружелюбных здоровяков. Словом, вся эта афера с каждой минутой внушала все меньше доверия. Что касается существа, призвавшего его сюда, то отставной бог его, конечно, боялся. Но он догадывался, что нанимателя ждут крупные неприятности, и в ближайшее время тому будет не до разбирательств. А если он погибнет в ходе этого конфликта, то не сможет ни заплатить за работу, ни взыскать за нарушение договора. Как ни крути, оставаться на поле боя и подвергать себя нешуточной опасности было невыгодно.
Батаар укоризненно поморгал на амазонок, громко обещавших, что он ответит за все мужские бесчинства; грустно вздохнул и исчез.
ГЛАВА 14
Никто не обрадовался появлению Батаара так, как Зелг с Такангором. Наконец, враг, которого они так долго выманивали из его норы, высунул голову из тайного убежища, и только теперь, собственно, должна была начаться настоящая битва.
— Где он? — негромко спросил минотавр.
— На холме, — ответил Зелг. — Видите, тот крупный золотистый джентльмен.
— Я бы не сказал, что он уж такой крупный, — скептически прищурился Такангор. — Скорее, полный. Маменька рекомендовали бы ему строгую
