Галармон внимательно уставился на приятеля, не шутит ли. Потом вспомнил, какую горячую привязанность питали к великолепному минотавру прекрасные амазонки, и как от этих жарких чувств у него земля под копытами горела, и признал его правоту. Это бегство с поля битвы не осудил бы даже Агапий Лилипупс.
И, как стайка перелетных птиц, они снялись с места, прихватив с собой корзинки свежей сдобы, и унеслись на северо-восток, в «Расторопные телеги», где с порога попали в дружеские объятия Фафетуса и Нунамикуса Пу.
В «Телегах» царила подозрительная тишина и пустота.
— А где все? — спросил минотавр, усаживаясь во главе стола.
— Твои кентавры так праздновали твою победу над этим демоном-убийцей, что дошли до кондиции уже к полуночи. А потом мы с Альгерсом еще час перетаскивали их в сарай. Они там до сих пор лежат, как положили. Даже Ианида не сумела бы вернее обездвижить все стадо. Или весь табун? Как-то никогда не задумывался, как считают кентавров, если не по головам, а оптом.
— Отрядами? — предположил кассарийский генерал.
— Значит, вчера здесь полег весь отряд.
— Что это было? — поинтересовался Гизонга.
— Смелый эксперимент, — не стал скрывать кобольд. — Я там проверил пару идеек, похоже, сработало. Потом Альгерс попросил кружечку, чтобы освежиться, я налил — как же иначе, он столько этих туш лошадиных на себе перетаскал — а время уже после полуночи, и тут…
— Законная супруга! — воскликнул Фафут, которого сцена в харчевне «На посошок» сделала удивительно догадливым.
— А то как же!
— Значит, Альгерса нам сегодня не видать, — прозорливо сказал минотавр.
— Хорошо, если только сегодня. Очень она сердилась, что после полуночи. Как будто выпей он до полуночи, она сердилась бы меньше. Жалко, конечно, если они пропустят представление Общества Рыболюбов.
— Все говорят об этом представлении, — заинтересовался генерал. — Что они такое задумали? Спрашивал — не признаются.
— В том-то и сюрприз. Намекают, поучительная история из жизни рыбаков и рыб с музыкой, танцами и грандиозным факельным шествием.
— Звучит заманчиво.
— Я обязательно пойду. Мне нужно где-то черпать вдохновение для своих произведений.
— Ты вообще любитель всяких зрелищ, — хмыкнул минотавр.
— Уж кто бы говорил, — пробормотал Фафетус. В его голосе слышалось неприкрытое восхищение. — Меня таксидермисты позвали на консультацию, так что твое произведение я рассмотрел вблизи. Знатное зрелище. Полагаю, клиент никогда в жизни так не удивлялся, как незадолго до смерти.
— И пора это серьезно обсудить, — заметил маркиз.
— Я готов, — согласился Такангор. — А где мои коктейли?
— Уже несу, — откликнулся Фафетус из-за стойки. — Оцени! Я превзошел сам себя.
Когда он расставил на столе батарею сосудов и стаканов, стало ясно, что бармен превзошел не только себя самого, но и всех своих великих предшественников, сколько их ни упомянуто в самом полном справочнике барменов, бульбяксеров и виночерпиев «Где же кружка». Сегодня «Расторопные телеги» как никогда походили на храм утоления и возлияния, по меткому выражению Мардамона.
С интересом выслушав отчет о последних исторических изысканиях своих друзей, минотавр согласился, что здесь есть что изыскивать и дальше. На тактично сформулированный вопрос, не замечал ли он каких-либо секретов у своей великолепной родительницы и не скажет ли, откуда и когда она пришла в Малые Пегасики, бодро ответил, что о секретах Мунемеи ему ничего неизвестно, как, впрочем, и обо всем прочем. Маменька о себе вообще не рассказывает, и лично он считает большим достижением, что знает ее имя. Кто-то называет это скрытностью, он склонен считать сдержанностью. О корабле с континента Корх со свойственной ему рассудительностью высказался, что это очень даже вполне может быть, потому что откуда-то же минотавры в Малых Пегасиках появились, и они действительно отличаются статью и размерами от ламархийских соплеменников, взять хотя бы его грандиозную маменьку, чьи рога постоянно наносят большой ущерб стенам и сводам лабиринта. Он рекомендует задать пару вопросов по этому поводу даме Цице, но не рекомендует рассчитывать на ответ, потому что рыцарственная дама уже не раз продемонстрировала свою выдающуюся немногословность, которую он, как непосредственный командир, всецело одобряет. Будь все его воины такими, не было бы надобности вводить военную цензуру.
