И чтобы житуха уж вовсе не казалась райской, с базы юго-западного погранотряда поступила информация о возможном несанкционированном использовании одного из штатных «окон». Пробой сквозь Периметр, опять же расположенный здесь, на участке 112-й заставы. Для проникновения в Зону неким нарушителем предположительно был откупорен и задействован постоянный пограничный переход… Вот ведь! Кому-то неймётся вырваться наружу из ямы Трота, а кого-то хлебом не корми, дай только в неё свалиться!
Теперь, вечером, в командном корпусе заставы экстренный аврал: штабисты суетятся, что-то придумывают, но толку никакого. Там пока что никто и приблизительно не понимает, как разгребать инцидент.
Да уж, заварилась кашенция та ещё, крутая, шрапнельная. По всем показаниям датчиков проход не использовался. Но безопасники твердят, что дырка в сети защиты приоткрылась, и перемещение состоялось – у них, дескать, агентурные разработки. Значит, помог нарушителю кто-то из своих, пограничных? Пропустил и зачистил данные приборов активации и слежения…
Что ни говори, события дня как бы пытались подсказать, что будет иначе, не как обычно, но капитан Данилов, к своей великой досаде, подсказки сразу не услышал.
Обуянный служебным рвением, он настолько сильно возжаждал изловить предполагаемого перемещенца, что с воодушевлением приступил к исполнению приказа командования и в буквальном смысле первым забрался в транспортный винтокрыл. И лишь в брюхе летательного аппарата Дана начало беспокоить ощущение какой-то «неправильности» происходящего сегодня. Это бередящее ощущение поневоле вогнало в задумчивость.
– Порядок, командир?! – из-за рокота турбины особо любопытному лейтенанту Шалиновскому пришлось свой вопрос прокричать. Защитных наголовников с коммуникаторами они ещё не надевали.
– Да! Просто не выспался! – ответил Дан.
Соврал. Не потому, что ни с кем не хотел делиться тревожным ощущением. Дело совсем в другом: подчинённые должны быть уверены, что летят на самое обычное задание. В противном случае они тоже будут думать лишнее и волноваться. В общем, делать то, чем бойцам заниматься не положено.
Дан глянул на часы. Согласно информации безопасников, проход должен был пропустить нарушителя около получаса назад.
– Далеко не уйдёт, – буркнул Дан себе под нос.
Лидер группы сосредоточился и в уме стал прикидывать наиболее оптимальные схемы поиска.
Инфопанель над десантным люком, горевшая весёленьким сиреневым светом, потемнела и стала хмуро-фиолетовой, предупреждая о приближении кромки первого круга. Но граница и без того напомнила о себе знакомым ощущением, волной озноба, окатившей тело на секунду и схлынувшей. Это потому что у Дана высокая степень адаптивного иммунитета, и его организму почти не угрожает смена жизненной реальности. По крайней мере разница между Большой землёй и внешним кругом Трота точно не…
Сооружённый ещё при Союзе железобетонный исполинский Вал, впоследствии нашпигованный достижениями современной технологии, остался где-то там, внизу, позади; теперь и незримая линия начала территории собственно первого круга проплыла внизу; ещё несколько минут погружения в ночь, и наконец инфопанель вспыхнула ярко-синим, что означало «прибытие на место»[1].
Буквально через секунду личный состав уже был готов к спуску. Оснащённый функцией распознавания «свой-чужой» винтокрыл мог беспрепятственно пролетать над Периметром, и потому его не уничтожал карающий огонь. Только «свои» имели право пересекать границу.
Снова первым, нарушив установленный порядок, вниз пошёл командир. Уж очень ему не терпелось приступить к поиску.
Как только рифлёные подошвы ботинок коснулись поросшей травой почвы, Дан, чтобы не угодить под тяжёлую обувь уже спускавшихся по тросам подчинённых, сразу же отскочил в сторону. Ровно через восемь секунд шестеро мощных, экипированных и вооружённых до зубов бойцов стояли на окраине леса. Ещё раз, следуя предписаниям, они произвели инспекцию снаряжения и оружия, затем перегруппировались в «солнышко» и скрытно, не производя ни звука, двинулись.
Пятеро взяли на себя по отдельному сектору обзора, шестой же крался вслед за ними. В его задачу входил контроль происходящего в тылу, за собственной спиной, а следовательно, и за спинами товарищей. Вот отчего и прозвано было такое построение «солнышком»: замыкающий сзади – светило, идущие впереди – лучи.
Первое, что он почувствовал, очнувшись, вынырнув из беспамятства, – тяжесть в груди. Человек судорожно открывал рот, будто вытащенная из воды и брошенная на песок рыба. В широко распахнутых глазах заметались «мушки» разных цветов, мышцы одеревенели… Наконец воздух со свистом засосало в глотку, а уже оттуда – в трахею и лёгкие. Стоило организму получить необходимый ему кислород, и человеку сразу полегчало. Жжение в груди, звон в ушах, ломота в мышцах… Сейчас всё это вызывало животную, неподдельную радость. Наверное, такой же восторг от вдоха испытывает новорожденный.
Человек дышал жадно. Будто ему сказали, что воздух вот-вот закончится и перед смертью осталось только одно – надышаться, и уже совершенно не колышет утверждение, что это невозможно.
Он не знал, сколько прошло времени, прежде чем понял наконец, что лежит на чём-то сыром и мягком и при этом смотрит в небо, испещрённое яркими звёздами. От осознания этого факта его встряхнуло так, что он резко подскочил, прикусив язык, поднялся на ноги и растерянно огляделся.
Ничего необычного человек не заметил, кругом ночной лес. В общем-то для большинства нормальных людей оказаться ночью посреди леса далеко не
