Книга двенадцатая
Джудекка
Часть первая
Глава первая
Я жажду конца, но он все ускользает.
Хотя настиг его.
Он умер,
А я, вмурованный в джудеккский лед,
Все продолжаю жить.
Если бы я мог назвать безымянное
Мой отец в жару, живые черви сыплются из глаз.
Их изрыгает его рассеченная плоть.
Выблевывает рот.
Горю, кричит отец. Горю!
Его зараза, наследие мое.
Если бы я мог встать лицом к лицу с безликой тварью
Из огненных глубин мне слышен их двойной нестройный вопль. Пылая, они танцуют свой последний вальс.
Отец и мать, вальсируют в огне.
Если бы я мог разнять их
Если бы я мог распутать узел
Найти ту нить и потянуть,
Но так, чтоб все распалось от конца и до начала
Но нет начала, нет конца, и между ними тоже нет ничего
Начала есть концы
А все концы едины.
Время – вот прямая,
Да только человек – кольцо на ней.
Глава вторая
Когда их не стало, меня забрал к себе констебль.
Всю дорогу я не выпускал из рук отцовский подарок – пропахшую древесным дымом шапчонку. Жена констебля вытирала мне лицо тряпицей, смоченной в воде, а я молчал – у меня отняли голос те, кто танцевал в огне, вонь их горящей плоти, треск жадных красных челюстей и звезды, обнаженно сиявшие надо мной, пока я бежал. Алые пасти, белые глаза, и черви, осквернившие священный храм: белые черви, бледная плоть, алые пасти, белые глаза.
Их конец – мое начало.
Время – узел.
Вечер и утро стали днем первым.
Сначала я слышу голос, потом вижу лицо:
– Я пришел за мальчиком.
Меня накрывает черная тень. Его лицо – загадка, его голос – тяжкие оковы, они тянут меня вниз, пригибают к земле.
– Ты знаешь, кто я?
Я прижимаю шапчонку к груди.
Киваю. Да, я знаю, кто он.
– Вы – монстролог.
– Ты ему никто, Пеллинор.
– А разве у него есть кто-то еще, Роберт? Его отец умер, служа мне. Я перед ним в долгу. Видит Бог, я не просил об этой чести, но теперь я либо отплачу добром за добро, либо паду, исполняя свой долг.
– Прости меня, Пеллинор, я не хочу тебя обидеть, но мой кот больше годится на роль опекуна, чем ты. Сиротский приют…
– Я не потерплю, чтобы единственный сын Джеймса Генри был заточен в это ужасное место. Злосчастные обстоятельства отняли у ребенка родителей,
