Андрей, подсвечивая дорогу мощным фонарем, пробирался по неосвещенному подвалу, следом сопела ремонтная бригада. Здание не видело ремонта лет двадцать, как раз с того времени, когда было построено. Спотыкаясь и натыкаясь на несущие перегородки, идя на запах, за лучом фонаря, лицом коснулся невидимой паутины. Инстинктивно подался в сторону, не удержал выпавший из рук фонарь.
– Темно как у негра… Да подсветите кто-нибудь.
– Чего сказал, сотник? Али приснилось чего?
Андрей пришел в себя после сна, озираясь в потемках. Действительность оказалась банальной. Он полулежал на одной из телег, выстроенных кольцом и привязанных друг к другу. Внутри кольца сидело двое русичей, в глубине поляны за обозом просматривались силуэты лошадей, слышалось пофыркивание, там ночевал конский табун. С наружной стороны повозок увидел выставленную неспящую охрану.
– Ну что за бл…во, а так все хорошо начиналось. Иди в подвал. Убери говно. Тьфу! Вот ведь приснится.
К нему подошел Радомир, считай один из соплеменников, выставленный в ночной дозор.
– Что сказал, сотник Андрей?
– Я спрашиваю, все ли тихо?
– Да, слава богам, все спокойно. Ты бы поспал еще. Седни опять весь день в седле проведешь.
– Поспишь тут, как же. Не дай бог опять по подвалам шариться придется, – прошептал Андрей.
В дороге они четвертый день. Сама дорога, уходя от деревни, начиналась с узкой тропы, погружаясь в смешанный лес. Песчаная почва южных территорий Руси и лес делала светлым, не было того бурелома, каковой бывает в лесах Подмосковья и Ленинградской области, на пути не встретишь заболоченных торфяных полян. Слух ласкает щебет птиц. Хорошо!
К вечеру узкая дорога соединилась с дорогой, раза в три шире прежней. Вот по ней на северо-восток и вел торговый караван с приданным ему табуном новоявленный сотник. Вел в город Курск. Задачи, поставленные перед Андреем и его помощником Боривоем, имеющим опыт в торговых делах мужиком, лет тридцати пяти отроду, Монзырев определил. С купцами хотела поехать Галина, но Анатолий Николаевич запретил – по нынешним временам, не бабье дело. Требовалось наработать опыт общения с центром, как сказал он, посетить Курск, потом Чернигов, столицу Черниговского княжества. Наладить связи. Говоря языком двадцать первого века, если получится, попытаться открыть торговый центр в одном из городов.
Пять телег, нагруженных товарами «народного потребления», и пятьдесят голов лошадей, судя по их виду, совершенно беспородных, но шустрых и прожорливых, – позволяли пройти в день километров тридцать пять. Отряд составлял десять человек.
Впереди, как и положено командиру, скакал Андрей на «лихом» коне, одетый по последней моде десятого века, правда, с элементами военной атрибутики двадцать первого. На брюки от армейского камуфляжа были натянуты сапоги-черевы с высокими халявами. На вышитую рубаху вместо стеганого подклада, по причине летней погоды, Андрей напялил армейскую же куртку, но так как поверх нее теперь глухо позвякивала мелким звеном железная «рубашка», по длине доходившая до средины бедра, то от камуфлированной куртки были видны только рукава, потому как рукава самой кольчужки спускались только до локтей. На офицерский ремень, застегнутый поверх кольчуги, подвешен меч с рукоятью, обложенной рогом, закрепленным бронзой, он покоился в деревянных ножнах, обтянутых кожей. Слева висел нож, за спину под ремень Андрей всунул боевой славянский топор с небольшой оттянутой вниз бородкой лезвия. Экипировку витязя дополнял круглый щит с медным умбоном, притороченный к седлу с висящим на нем островерхим шлемом с наносником. На груди поблескивала гривна, подчеркивающая высокий социальный статус воина. Растительность на лице, появившаяся за время присутствия в этом мире, была сбрита, остались только светлые усы, успевшие слегка отрасти. Жреца Вестимира можно смело было объявлять первым стилистом Древней Руси, перекроившего человека из одного образа в другой.
Остальных русичей, сопровождавших караван, начальство только вооружило, заинструктировав их о мерах безопасности и поведение на дорогах и в городе до зубовного скрежета.
Застоявшиеся лошади исправно тянули повозки. Утро, незаметно перешедшее в день, было жаркое, но деревья, тянувшиеся рядом с дорогой, создавали прохладный покров, не позволяющий возницам совсем разомлеть. Иногда они соскакивали с повозок для того, чтобы размять затекшие ноги, иногда помочь лошадям преодолеть крутой подъем па рыхлом грунте, подтолкнуть повозки.
К Андрею, спрыгнув с телеги на дорожную обочину, подбежал Боривой.
– Сотник.
– Чего тебе, Боря?
– Слышь, сотник, – мужик, скосив глаза в зелень зарослей, тревожно прислушивался к окружающим звукам. – Не слышно щебета птичьего. Заметил?
– Нет.
– Вот я и говорю. Необычно это. День-то, какой солнечный, а пичуг не слыхать. Не к добру это.
– Понял тебя. Распорядись по колонне брони вздеть. И пусть оружие держат поближе. Если что, издали сначала стрелами сечь, а уж потом в ближнем бою за мечи и топоры хвататься.
Сам он надел на голову шлем, застегнув кожаную лямку под подбородком и опустив наносник, соскочил с коня, воевать конным Андрей не умел вовсе. В
