катастрофическими. Пытаться арестовать или хотя бы допрашивать наследника рода Стародубских было глупостью несусветной. А то, что княжич кроме всего прочего был ещё и советником личной государевой канцелярии, что по табелю о рангах равнялось полковнику, придавало всей истории совершенно непрогнозируемый характер.
С сотрудниками канцелярии тайные стражи могли разговаривать только в официальной обстановке и лишь в присутствии как минимум начальника канцелярии, государственного советника 1-го ранга стольного князя Юсупова. Теперь княжич мог запросто пустить обоих проштрафившихся на обивку для мебели, и никто не сказал бы ему ни слова, поскольку разговор шёл не об оскорблении конкретного княжеского рода, но об умалении чести государя, что было уже коронным преступлением. И теперь всё зависело от самого Стародубского.
– Подполковник Тайной канцелярии, дворянин Рубахин, – коротко представился он, остановившись в метре от стола.
– Присаживайтесь, господин подполковник. – Горыня приветливо кивнул на свободный стул. – Чаю?
Рубахин уже открыл рот, чтобы отказаться, но неожиданно даже для самого себя кивнул.
– С удовольствием.
Сдвинув кобуру с револьвером набок, он присел и снял головной убор.
– Хочу сразу сообщить, что ваши работники, видимо, приняли меня за кого-то другого. – Горыня, уже сделавший знак подавальщице, улыбнулся. – Я никогда не поверю, что Тайная канцелярия начинает свой разговор с угроз и оскорблений. Собственно, поэтому я и решил, что это какие-то неправильные сотрудники. Они даже не спросили моего имени!
– И что вы собираетесь в связи с этим предпринять? – осторожно спросил сотрудник Тайной канцелярии, отодвигаясь от стола, чтобы подавальщица поставила ещё один прибор.
– Да, не знаю. – Стародубский вновь улыбнулся. – С одной стороны, конечно, придурки. Но с другой – случайных людей в Тайной канцелярии не держат, и нехватка людей у вас, как и везде, очень серьёзная. Будет, наверное, справедливо, если с ними проведут беседу да объяснят правила поведения, чтобы не повторять ошибок вновь. А в остальном… ну, нет никакой чести в том, чтобы дожимать простого служаку. Дурь, конечно, сморозили, так не выгонять же их?
– Разумеется. – Подполковник кивнул, хотя это было его первым желанием – выгнать обоих с лишением званий и выслуги.
– Конечно, я не знаю ваших внутренних раскладов, – продолжал княжич, – но если дело зависит от меня, то я отказываюсь от обвинений.
– Тут ещё понимаете, нарушение регламента о Государевой канцелярии…
– Они могли запросто этого не знать. – Горыня пожал плечами. – Указ о моём назначении был подписан пару часов назад, и они ехали всего лишь к десятнику и княжичу. Тоже не самый умный поступок, но уже не такой тяжкий.
Они ещё посидели, попивая чай и беседуя о всяких пустяках, и расстались если и не друзьями, то со взаимным уважением.
Когда подполковник сел в карету, ожидавшую его у входа, он посмотрел на проштрафившихся, и те от тяжёлого взгляда начальника втянули головы в плечи.
– Молите Рода, недоумки, что княжич Стародубский умён и великодушен. Но своё всё одно получите. Чтобы впредь наука была.
11
– А ты, добрый молодец, небось, какое бесстыдство надо мной учинить хочешь?
– Да что ты, бабушка! И в мыслях не было!
Бабушка щелкает предохранителем.
– А придётся.
