– Нет-нет, уважаемый Такаянага, все прекрасно, – тюдзю коротко улыбнулся уголками губ. – Ваш великолепный корабль – истинный меч в божественной длани Сына Неба, – при этих словах Оикава повернулся туда, где висели портреты императора Хирохито и Сталина, и отвесил глубокий поклон.
– Возможно, я заблуждаюсь, – продолжал настаивать дайса, – но я уверен, что видел тень тревоги, осенившую ваше чело…
Оикава помолчал, затем негромко произнес:
– Скажите, Такаянага-сан, вы считаете адмиралов Германии глупцами? А если нет, то зачем они послали столь малые силы против нашей эс кадры?
Гихати Такаянага замер, осмысливая услышанное, но затем совершенно спокойно ответил:
– Они не совсем глупцы, достопочтенный Оикава-сан, но даже хитрую лисицу может подвести ее нюх, и она не учует собак охотника. Западные дьяволы думали, что они все знают, что их разведка всеведуща, словно мудрый барсук, сумевший украсть луну. А в результате им натянули нос, точно глуповатому тэнгу.[62]
Тюдзю молча покачал головой и сложил руки так, словно собирался молиться. Такаянага тоже молчал, и постепенно смолкли все, кто был в салоне. Теперь офицеры объединенного флота внимательно смотрели на своего командира.
Оикава оглядел всех и опустил веки. Затем негромко, но веско произнес:
– Мы попробуем вернуться обратно в Мурманск. Если, конечно, у нас получится…
7
Что такое флотский смех? Это когда по тебе промахнулись.
Вице-адмирал Ланселот Эрнест Холланд поднял взгляд от карты и обратился к флаг-офицеру лейтенанту[63] Хокинсу:
– Больше от немцев никаких известий не было?
– Никак нет, сэр. Последнее, что мы получили, была радиограмма, подписанная кодом «Гнейзенау». Они сообщали, что «Бисмарк» потерял ход, у него взорвалась носовая башня главного калибра, и что они с остатками эскадры попытаются оторваться. На этом радиограмма закончилась.
– Координаты места отправки определили?
– Так точно, сэр. Мы связались с патрульными крейсерами и станциями на берегу. По триангуляции «Гнейзенау» был вот здесь, – Хокинс указал точку на карте.
– Вот и прекрасно.
Холланд удовлетворенно откинулся на спинку кресла. На губах его блуждала легкая усмешка.
– Вот теперь наш черед, джентльмены. Мы находимся как раз точно посредине между красными япошками и Мурманском. Ах, если бы не их чертовы ракеты и не опасность от подводных лодок… – Вице-адмирал мечтательно зажмурился. – Какая изящная операция могла бы получиться! Японцы воюют в море, а мы тем временем резвимся в их собственном порту!
Он некоторое время молчал, наслаждаясь прекрасной, хотя и неосуществимой операцией. А ведь он предлагал, настаивал, требовал, чтобы соединение S усилили еще крейсерами и эсминцами и дали возможность осуществить рейд на основную базу Северного флота красных. Но их лордствам, разумеется, виднее…
Вице-адмирал резко развернулся к флаг-штурману:
– Попрошу вас как можно скорее рассчитать курс на пересечение…
– На пересечение их курса, сэр? Но, – флаг-штурман коммандер[64] Уотсон удивленно приподнял бровь, – откуда вы знаете, куда они направятся?
Холланд слегка мазнул рукой:
– Это же элементарно, Уотсон. Немцы ничего не передавали об уничтожении кораблей противника, не так ли? Значит, наш оппонент сумел провести бой так, что на десяток утопленных бошей он не потерял ни одного своего корабля. В лучшем для нас случае колбасникам удалось разве что повредить кого-то из наших косоглазых дружков. И что это значит?
Уотсон непонимающе молчал.
